Казнь Николая Гумилева. Разгадка трагедии. Юрий Зобнин
самым вероятным. Ведь собственно ПБО создавал осенью – зимой 1920 года в Петрограде Ю. П. Герман, на подмогу которому в начале 1921 года был откомандирован из Парижа В. Г. Шведов. Они и были реальными руководителями, представлявшими себе всю конспиративную структуру организации, ее задачи и цели. Таганцев же, наряду с П. П. Ивановым и В. И. Орловским, являлся руководителем одного из подразделений ПБО, т. е. «работником среднего звена», по существу – посредником между Германом и Шведовым, с одной стороны, и участниками «профессорской группы» – с другой. Но, как уже говорилось, «профессорская группа» мало напоминала группу «кронштадтцев» Орловского или «офицерскую группу» Иванова с их конспиративными арсеналами, боевиками, явками и т. п. Все участники «профессорской группы» были представителями фрондирующей интеллигенции и обсуждали «планы переустройства России» в гостиной Таганцевых или в столовой Дома литераторов еще до возникновения ПБО. Ни о каком «подполье» тут речи не было, да и для подпольной работы ни Лазаревский, ни Ухтомский, ни Гумилев не подходили никак – в городе их знала каждая собака (в том числе и чекистская). Они были настолько заметны, что любая инициатива в этой области (например, появление на конспиративной квартире) могла лишь помешать агентам Иванова и Орловского, без нужды их «засветить».
Чем руководствовался Герман, давая Таганцеву поручение создать «профессорскую группу», – понятно. Разумеется, основное внимание Голубя было сосредоточено на активной подпольной борьбе, но и о возможной перспективе легализации (в случае успеха заговора) он, как всякий талантливый политик, не забывал. Имея уже сейчас единомышленников и сочувствующих в кругах научной и творческой элиты, можно было с большей уверенностью смотреть в завтрашний день. Вряд ли Герман или Шведов нуждались весной 1921 года в услугах ректора Петроградского университета Лазаревского при минировании первомайских трибун: для этой цели куда больше подходил незаметный морячок, имеющий навыки обращения с динамитными шашками. От Лазаревского, равно как и от других участников «профессорской группы», требовалось лишь сугубо пассивное ожидание грядущего успеха офицеров и «кронштадтцев» в качестве их «мысленных сподвижников». Приведенная выше формула «расстрельного списка» – «дал согласие» – точно отражает специфику задачи, поставленной перед В. Н. Таганцевым. Все завербованные им в ПБО интеллектуалы действительно «дали согласие» поддержать Таганцева в случае каких-либо будущих «событий». В событиях настоящих применения для «профессорской группы» подпольный штаб ПБО не находил и найти не мог.
По всей вероятности, этим и объясняется беззаботное поведение Таганцева в мае 1921 года Конечно, он, общаясь непосредственно с Германом и Шведовым, обладал большей осведомленностью о деятельности ПБО, чем его «подопечные», но и только. Сложно себе представить, что для осуществления столь несложной миссии среди петроградской интеллигенции руководители подпольного