Поэтический нарцисс. Регина Воробьёва
вымрет,
Иссохнет и обезобразится.
С ней, нищей, человек появится.
Она в руках забьётся, уродина,
В ней каждый нерв как прокажён.
Он громко скажет слово «Родина!»
И станет ясно – он чужой.
В кабаре
«Заблудиться снова, что ль,
В самой маленькой Вселенной?
Тело тленно – ну и что?
Чувство тоже тленно!» –
Он допел, дотанцевал.
«В самой маленькой Вселенной,
Заблудиться в человеке?»
Месяц в небе дотлевал,
В танце окунаясь в реки.
Пахло кофе, пахло дичью.
В ноты он не попадал,
Но был молод и порхал
У органа райской птичкой.
Он твердил, невечно тело,
Всё, что есть – не навсегда.
На щеке его звезда
Нарисованная тлела.
Несчастно влюблённому
Если б ты был стократно, стотысячно лучше – тогда бы!
Если б ты был элегантней, богаче, умней,
Если б ты был человеком другого масштаба –
Может, тогда ты бы тоже понравился ей.
Если б ты ездил в Париж, где готовят фламбе,
Если б на свежую ягоду лили бренди
И обжигали десерт в сладком сахаре при тебе –
Может, тогда поклялись и тебе бы.
Если б ты знал, скажем, пять или шесть языков,
Если б у моря ты розы растил и оливы,
Может, тогда б и её посетила любовь –
Да и не только, ещё бы других красивых.
Если б ты в Опере царскую ложу снимал,
Жертвовал театрам, любил добродетель,
Если б ты даже не знал, что бывает зима –
Может, тогда никогда б ты её не заметил.
Если б смотрел ты на небо в осеннем пурпуре
И просыпалась мелодия рая в тебе,
Может, тогда б ты не маялся этой дурью,
Ездя в Париж, где прекрасно готовят фламбе.
Вода в Неве
Чернеет вода, а когда-то давно
Смотрели монархи в неё и пили вино.
Чернеет вода, а когда-то давно
Смотрели монахи в неё и пили вино.
В каретах у этой воды проезжали цари,
И страх, даже глубже неё, в них кипел и царил.
Они заходили молиться в часовню у этой воды,
Как смертные люди, не перед, а после беды.
Им ветер, паря над водой, напевал в унисон,
И скалились здания только рядами широких колонн.
Над их головами кроваво горела заря,
Копытами цокала лошадь, под чёрные ноги смотря.
Они выходили молиться к великой воде,
И в радости даже молились сильней, чем в беде.
Туда, где к воде восторженно камень приник,
Где лилией пахло и листья качались, как лик.
Потом для царей наступила другая пора,
И листья сменили на чёрной воде катера.
Мироздание. Вечер
Моё проклятие, всех звёзд мерцание,
Не повернуть уже назад,
И розовеет небо, как фасад
Мне в части видимого здания.
Все притяжения и всё желание,
Всё упоение,