Циничные теории. Как все стали спорить о расе, гендере и идентичности и что в этом плохого. Джеймс Линдси
культур, не имеющих в своем распоряжении необходимых инструментов или терминов для оценки друг друга.
Постмодернистский поворот по своей сути является реакцией, отрицанием модернизма и модерности[29]. Согласно мышлению эпохи Просвещения, существуют более или менее надежные методы познать объективную реальность. Знания об объективной реальности, полученные научным методом, позволили нам построить современность и помогают продолжать делать это по сей день. Для постмодернизма, напротив, реальность становится продуктом нашей социализации и жизненного опыта, сконструированного системами языка. Значимость этой перемены в 1994 году подчеркнул социолог Стивен Сайдман, автор термина «постмодернистский поворот»: «В западном обществе происходят большие социальные и культурные изменения. Понятие „постмодерн“ отражает по крайней мере некоторые аспекты этого социального изменения»[30]. Уолтер Трутт Андерсон в 1996-м выразился еще красноречивее: «Мы находимся на этапе огромного, запутанного, напряженного и чрезвычайно многообещающего исторического перехода, и связан он с изменением не столько того, во что мы верим, сколько того, как мы верим. Люди во всем мире переживают смену убеждений – точнее говоря, смену убеждений относительно убеждений»[31]. Сайдман и Андерсон описывают перемены в эпистемологии, то есть в том, как мы приобретаем и осмысливаем знание. Постмодернистский поворот характеризуется прежде всего отказом от ценностей Просвещения – в особенности от ценностей, касающихся производства знания, которые постмодернизм связывает с властью и ее несправедливым применением. Таким образом, постмодернистский взгляд на Просвещение очень узок и легко эволюционирует в цинизм[32]. Просвещение, отвергнутое постмодернистами, характеризуется верой в объективное знание; универсальную истину; науку (или, в более широком смысле, процедуру доказательства) как метод получения объективного знания; силу разума; способность к прямой коммуникации посредством языка; универсальную человеческую природу и индивидуализм. Кроме того, постмодернисты отрицали, что ценности Просвещения помогли Западу достичь значимого прогресса и способны послужить делу прогресса в дальнейшем[33].
Два принципа и четыре сюжета
Постмодернистские мыслители придерживались поразительно разнообразных подходов к критике модернизма и мысли эпохи Просвещения, особенно когда дело касалось универсальных истин, объективного знания и индивидуальности. Но мы можем выделить несколько устойчивых сюжетов. Постмодернистский поворот включает в себя два неразрывно связанных главенствующих принципа – один в отношении знания, другой в отношении политики, – которые являются основанием четырех ключевых сюжетов. Вот эти принципы.
• Постмодернистский принцип знания: радикальный скептицизм в отношении возможности получения объективного знания или истины, а также приверженность
отрицанием модернизма и модерности: Для Ричарда Рорти решающим фактором был переход от «найденного» к «созданному», под которым он подразумевал, что истина должна быть не найдена, а скорее создана людьми. Это четко выражает лежащую в основе постмодернизма тревогу по поводу искусственности современности (и, что весьма иронично, постмодернизма) и помогает нам охарактеризовать ее как своего рода кризис аутентичности. Для Брайана Макхейла важнейшим сдвигом было смещение философского фокуса с эпистемологического на онтологический, то есть с озабоченности по поводу того, как мы создаем знание, к попыткам охарактеризовать природу бытия. Он пишет, что модернизм «озабочен тем,
аспекты этого социального изменения:
смену убеждений относительно убеждений:
легко эволюционирует в цинизм: Например, следующие три мыслителя рассматривают скачок постмодернизма как результат неудач Просвещения. Для Уолтера Андерсона постмодернистский вердикт по поводу проекта Просвещения состоит в том, что это была блестящая, амбициозная попытка, но ее поле зрения было ограничено. Его лидеры считали, что задача создания универсальной человеческой культуры на основе рационального мышления будет легче, чем оказалось в итоге. Теперь вселенная кажется если не бесконечной, то как минимум бесконечно сложной и загадочной. А наши вечные истины выглядят неотделимыми от культур, в которых их создали, и языков, на которых они произносятся. См.
Дэвид Харви утверждает, что мыслители Просвещения считали аксиомой наличие только одного возможного ответа на любой вопрос. Из этого следовало, что миром можно было бы управлять и рационально его упорядочить, если бы представилось возможным верно изобразить и представить его. Но это предполагало, что существует единственный верный способ представления мира, который, если бы мы могли раскрыть его (а именно это было целью всех научных и математических усилий), обеспечил бы средства для достижения целей просвещения.
Таким образом Харви охарактеризовал Просвещение как веру в «линейный прогресс, абсолютные истины и рациональное планирование идеальных социальных порядков». См.
Стивен Сейдмэн также описывает Просвещение в очень простых, категоричных терминах:
«В основе современного запада лежит культура просвещения. Предположения о единстве человечества, индивидууме как созидательной силе общества и истории, превосходстве запада, идее науки как Истины и вере в социальный прогресс были фундаментальными для Европы и Соединенных Штатов. Эта культура сейчас находится в состоянии кризиса». См.
послужить делу прогресса в дальнейшем: Ни одна из этих идей не нова. Фактически Стивен Хикс подробно описывает в своей книге «Понимание постмодернизма: скептицизм и социализм от Руссо до Фуко» (