Карман ворон. Джоанн Харрис
можно не найти себя. В своем теле я лежу на папоротниковой постели, думаю об Уильяме, улыбаюсь и смотрю на луну, убывающую на гобелене небес.
5
Сегодня я коричневая горная коза на скалистом склоне. Внизу, в деревне, вижу пастуха с его стадом и фермера с лошадью, запряженной в плуг. У церкви празднуют свадьбу. «Майское замужество – маета в супружестве». Тем не менее невеста в фате, похожей на защитную сетку пасечника, выглядит довольно счастливой. Жених и невеста создают собственный улей, и у них будет свой мед.
На этой неделе я все ночи провожу у постели Уильяма. Не охочусь с совой и не бегаю с лисицей, а ручной кошкой довольно урчу, любуясь Уильямом, когда он спит, или сижу на его коленях, когда он читает, и принимаю лакомства из его рук. Теперь я знаю, что поселившееся в моем сердце чувство – это не проклятье, не заклятие и не иллюзия. Оно столь же реально, как звездное небо, как горячая кровь крысы, пойманной мною прошлым вечером в замковой кухне. Это чувство – такое сильное и такое сладостное – реально и в то же время призрачно и незримо. Меня предупреждали о нем, но оно не кажется мне опасным. К тому же мой Уильям совершенно не похож на других человеческих мужчин. Он добрый, хороший, чувственный и заботливый. Ему не место за каменными стенами и бойницами. Уильям одинок, дик и страстно желает о ком-то заботиться.
Пока я поедаю вереск, пустельга взывает ко мне с высоты:
– Держись от него подальше! Держись от него подальше!
Она предупреждает меня об опасности. Странствующий народ быстро прознает о любом нарушении наших законов. Мое нарушение пока еще не является преступлением, но вызывает беспокойство.
– Держись от него подальше, – кричит пустельга. – Держись подальше от Уильяма Мак-Кормака.
Последние дни я слышала это предупреждение много раз: от овец с полей, от зайца из высокой травы, даже от диких пчел из лесного полога. «Пчелы, пчелы, умер прежний ваш хозяин. Послужите новому?»[8]
Я сердито трясу на пустельгу рогами. Мне не нужны ее предупреждения. Я буду ходить в замок столько, сколько пожелаю, и никакой Уильям не поймает меня в свои силки. И я буду всю ночь спать на его подушке кошкой. Не потому, что он мой возлюбленный, а потому, что мне так хочется. Никто не смеет указывать мне, что делать. И, возможно, тепло очага, шелк и золото покрывала, аромат Уильяма, ласка его поглаживающих шерсть пальцев и его бархатный голос…
Высоко в горах предупреждение пустельги издевательски подхватывают вороны:
– Берегись!
Но я уже в пути: сначала бегу лисицей, затем лечу соловьем, а после урчу кошкой. В ночи ругается сова: «Дура! Прирученная любовью дура!» И мышь, разжиревшая и расхрабрившаяся, кружит в свете гаснущего очага.
Июнь
Месяц роз
Лето пришло. На опушке Пой, громко пой, кукушка! Луг разнотравьем цветет, Семя тянется ввысь, растет, Облачается лес листвой. Громко, кукушка, пой!
В XVIII–XIX вв. существовал обычай рассказывать пчелам о важных событиях в жизни их хозяина: рождении детей, свадьбах, отъездах из дома и возвращениях домой, о смерти и похоронах.