Страшная граница 2000. Часть 3. Петр Илюшкин
с первого взгляда, приготовления.
Выше по течению Дона танкисты 2-й отдельной танковой бригады подполковника Кричмана трое суток поливали лёд водой, наращивая его слой. Причём вмораживали доски и даже брёвна.
Зачем?
На вопросы хитрые танкисты не отвечали.
Лишь смеялись и предлагали приносить коньки. Мол, зальют каток да пригласят фрицев на хоккей.
Посмотрев на комбата, я не удержался от вопроса:
– Зачем танкисты лёд укрепляли? Танки пойдут?
– Молодец! Догадался! – похвалил майор. – Где им ещё идти? Мосты через Дон взорваны. А Кричман, хитрый еврей, сообразил о ледяной переправе!
Возвращаясь в траншею своей роты, я спотыкался в темноте о мёрзлые кочки и матюкался. Понимал, что солдаты пойдут на верную смерть. Кого не подстрелят немцы, тот неминуемо утонет в ледяных водах Дона-батюшки.
Но что прикажете делать, ежли приказ такой поступил?
Кстати, утром тоже приказ был идиотский. Смертельно идиотский.
Утром пригласили нас в штаб. Ничего необычного.
Но! Вместо привычного блиндажа все построились на заснеженном бело-чёрное поле возле траншей.
К столбу, вкопанному в землю, присобачили большую топографическую карту. Вокруг уже стояли, толкаясь для сугрева, офицеры батальона и приданных подразделений.
Комбат вышел чуть позже.
Картинно, как на учениях, начал было майор тыкать длинной указкой в трепещущую на ледяном ветру карту, но… Противоположный берег Дона окрасился вспышками выстрелов немецких орудий.
– Твою мать! – только и слышалось из нашей шеренги, когда мощные разрывы снарядов начали рвать заснеженную землю совсем рядом. Комья мёрзлой земли, перемешанной с колючим злым льдом и снегом, нещадно осыпали наши беззащитные головушки.
– Стоять, твою мать! Трусы, бл..дь! – орал комбат, продолжая тыкать указкой в пробитую осколками карту.
Офицеры наши, конечно, стояли, повинуясь приказу.
Но слушать ничего не могли.
Какое там слушать, если в любую секунду разнесёт тебя к ё..й матери! На куски разнесёт!
Сразу вспомнилась мне страшная кровавая мясорубка весны 1942 года подо Ржевом, когда приходилось наступать «в лоб», прямо на пулемёты немцев. Наступать по трупным полям, заваленным телами погибших наших солдат. Трупы эти, гниющие и зловонные, лежали в несколько слоёв.
– Ложись, твою мать! – сильный удар повалил меня на снег, вытряхнув тяжёлые воспоминания о Ржеве.
Краем глаза я успел заметить, как секундой ранее капитан-артиллерист молча рухнул на землю, заливая кровью снег. Голова его, срезанная как бритвой, катилась по земле.
– Довыёб..сь, бл..дь! – шипел лейтенант-связист, ударивший меня.
Комбат, видимо, специально устроил картинное совещание, чтобы намекнуть немцам на готовящийся сегодня штурм. Чтобы понял противник направление главного нашего удара.
А теперь комбат подтвердил мне направление главного удара. И на самом острие должны быть мы!
– Нарушишь