Один день Ивана Денисова. Антон Рай
не очень долго. Когда ведущий попросил космонавта что-то сказать по поводу увиденного, он тактично ушел сначала от ответа, а потом и из студии. У него были более важные дела – пора готовиться к новому полету. А дальше началось самое интересное. Ролик с комической сценкой стал набирать просто космическую популярность – за один только месяц его просмотрели 10 миллионов человек, а еще вчера малоизвестный юморист стал звездой почти гагаринского масштаба. Когда наш космонавт узнал об этом, он не мог поверить своим… ни глазам, ни ушам – ничему не мог поверить. Сказать, что ему было обидно – ничего не сказать. Его душила ярость. Он, положивший на подготовку к полету всю свою жизнь, и этот юморист со своим глупеньким кривлянием, потративший на подготовку к номеру, вероятно, один-два вечера. Кому же в итоге досталась слава? Как так? Почему? Где справедливость? Такой вопрос задавал себе космонавт и не мог найти ответа. И мы должны спросить вместе с космонавтом: так где же она – справедливость?
P.S. Запись из дневника космонавта:
«Моим самым ярким впечатлением от пребывания в космосе (и я знаю, что я в этом не одинок) стало созерцание совершенно неземной красоты Земли. В этом есть что-то удивительно парадоксальное – рваться в космос, чтобы оттуда увидеть, что во всей Вселенной нет ничего более прекрасного, чем та планета, которую мы так рвемся покинуть. Но стоит вернуться на Землю и повариться немного в нашем земном соку и… и снова начинаешь мечтать о космосе».
Иван, о космосе вовсе не мечтавший, напомню, вышел из инета. Он взглянул на часы – без десяти четыре. И тут на Ивана снова накатила волна страха, причем волна столь высокая, столь властная, что магический круг еле-еле сдерживал навалившуюся угрозу. «Да что это со мной? – подумал он про себя. – Чего я вдруг испугался?» Он хотел встать из-за компа, но не мог; он не мог избавиться от невыносимого ощущения нависшей опасности, от страха не то перед неминуемым несчастьем, не то перед близкой смертью, – от предчувствия беды, которое, без сомнения, есть признак еще не распознанного недуга, тлеющего в крови, в самых недрах его существа54. Сейчас явится нечто и уничтожит его. Что явится? Как уничтожит? Ерунда какая-то. И все-таки он должен был сделать что-то, что предотвратит грядущую беду. Но для начала надо было установить источник угрозы – придать ей хоть какую-то форму. Гулливер, гуигнгнмы, Толстой… Толстой… Горячо. Сказка. Работать головой. Крестьянин, ожидающий, когда ему покажут, что это такое – работать головой. Крестьянин ли? И что за сказка? Что в точности за сказка, и что именно в ней произошло? «Это, что ли, меня так напугало? Что я не могу вспомнить, в каком произведении Толстого говорится о работе головой, и говорится ли? В этом всё дело?» Нет, едва ли дело было в этом, или едва ли в этом было «всё дело», но тем не менее он опять почувствовал, что близок к разгадке, что еще немного –
«