Земля обетованная. Андре Моруа
в донжон, где и провела последующие сорок лет, сидя за пряжей, расписывая фресками стены своей тюрьмы и вспоминая любовника, убитого ее супругом. Красивый замок Отфор был построен в Средние века, но в XVII веке Мари де Отфор приказала возвести между феодальными башнями здание благородных, величественных пропорций, которое прозвали «крылом Фаворитки», ибо огромное состояние, позволившее Мари выстроить этот дворец, принесла ей любовь короля Людовика XIII. А в замке Помпадур гид рассказал, что «знаменитая маркиза», урожденная Пуассон, была простолюдинкой: титул маркизы Помпадур пожаловал ей Людовик XV, которому она сумела понравиться.
Клер молча, сосредоточенно истолковывала по-своему эти тени прошлого. И ей казалось, что женщины имеют над мужчинами поразительную власть. У Гомера она читала о Елене Троянской, о Цирцее, Калипсо, сиренах. На одной из шпалер, висевших над лестницей, король Рено поддавался чарам Армиды в волшебном цветущем саду. А она сама… будет ли она когда-нибудь обладать этой магической властью? И в чем ее сила? В красоте? Но Клер не верилось, что она может стать красавицей.
– У тебя спина сутулая… Ты бледная как мел… Ты похожа на маленькую старушку, – твердила ей мать.
Леонтина, расчесывая ей волосы – тонкие, шелковистые, бледно-золотые, – вздыхала:
– Ох уж эти волосы – ну прямо паутинки! И не ухватишь, до чего скользкие, так и текут между пальцами!
Старенький доктор Тури находил ее «лимфатичной», а мисс Бринкер говорила:
– Sit straight… Don’t bend like a weeping willow… You are untidy: your hair looks like a nest…[15]
А ее ум? Клер по-прежнему пробовала сочинять стихи и романы, но родители осыпали дочь насмешками, если им случайно попадались на глаза ее записи, и сурово бранили за то, что она пишет то, чего сама не понимает:
Я хотела бы стать святой, королевой иль куртизанкой…
– Куртизанкой, скажите на милость! Откуда ты знаешь это слово? – допрашивала ее мать.
А Клер уже и не помнила. До этого она долго подыскивала рифму к слову «крестьянка» и была уверена, что «куртизанка» – это придворная дама.[16] Что было искренним в этой строчке, так это скрытый ее смысл – стремление к величию, к реваншу, надежда покончить когда-нибудь со своим затянувшимся рабством, избавиться от него через святость, через власть, через возлюбленного-освободителя. Но теперь человек, который в мечтах девочки вырывал ее из мертвящего холода Сарразака, был уже не прекрасным принцем из детских снов, а Мюссе или Расин, а в другие дни – Моцарт или Шопен. Мисс Бринкер была хорошей музыкантшей и учила ее играть на пианино. Музыка совершенно преображала мисс Бринкер. Исполняя «Аппассионату», она словно вела с нею страстный диалог. Во время Аллегро ее лицо искажала мучительная судорога, а во время Анданте оно озарялось небесным сиянием. В некоторых пассажах ее пальцы как будто яростно искали под клавишами невидимого противника. Закончив играть, она спрашивала Клер:
– Вы понимаете эту музыку?
– Она
Сядьте прямо… не сутультесь, как плакучая ива… и причешитесь, наконец: ваша голова похожа на воронье гнездо!
От