Земля обетованная. Андре Моруа
Но ведь ей всего девятнадцать лет!
– Ну и что? Чего вы хотите от меня? Она тем не менее выходит замуж. Да вот, читайте сами! Выходит за некоего господина Роже Мартена, инженера заводов Ларрака. Я о нем слышал, об этом Ларраке, – он производит автомобили; Шарль как раз приезжал к нам на авто с завода Ларрака. Помните, у него еще стояла фамилия производителя на капоте машины… Ну-с и что же мы им ответим?
– Как это «что ответим»? Рауль, о чем вы только думаете?! Мы просто не можем отказаться, – заявила мадам Форжо с обычной властной уверенностью. – Если мы хотим выдать замуж Клер, ее нужно показать в свете. В Париже наверняка есть мои или ваши родственники, у которых мы сможем остановиться.
Клер молча слушала их. За прошедшие два года ее внешность волшебно преобразилась. Череда быстрых и почти незаметных превращений сделала из хрупкой, болезненной девочки юную красавицу. Ее пепельно-белокурые, местами отливающие золотом волосы и глаза цвета морской волны удивляли; в этом светлом взгляде иногда проскальзывала жесткость, зато изящная линия рта и точеный профиль выдавали возвышенную, эмоциональную натуру.
– Ну, смотришь и прямо не верится! – говорила ей старая Леонтина. – Вот теперь ты вылитая бабушка твоего папы, ей-богу!
И верно, Клер как две капли воды походила на первую графиню Форжо, даму с нежным, насмешливым личиком, чей портрет кисти Энгра некогда висел над лестницей.
После долгих переговоров госпожа Форжо добилась от тетушки д’Окенвиль, отдыхавшей на юге, разрешения занять на месяц ее парижскую квартиру и даже пользоваться ее слугами. Эти более чем выгодные условия позволили взять в Париж мисс Бринкер, под присмотром которой Клер начала знакомиться с Парижем. Красота этого города то и дело вызывала у нее восторженные возгласы.
– Какая вы странная, моя дорогая, – говорила ей мисс Бринкер. – У вас в Сарразаке такие живописные места, и вы едва смотрите на них, а здесь впадаете в ступор перед каждым фасадом!
– Да, но здесь, – отвечала Клер, с наслаждением вдыхая легкий воздух Парижа, – здесь все такое живое, человечное, теплое… Мне чудится, будто я вновь обрела некогда потерянный рай. Одни только названия чего стоят: Лувр, Пантеон, собор Парижской Богоматери!
Мисс Бринкер и ее подопечная проводили первую половину дня в музеях. Клер любила подолгу рассматривать каждое полотно, изучать в путеводителе его историю, его композицию. Иногда мисс Бринкер, шокированная каким-нибудь чересчур фривольным сюжетом, пыталась увести ее от картины. Когда однажды Клер остановилась перед «Римлянами времен упадка»,[26] где персонажи в венках, развалившись на золоченых ложах перед столами с причудливыми яствами, обнимали полуобнаженных женщин, голос мисс Бринкер прозвучал особенно настойчиво:
– Come along! Come along![27]
То же самое повторилось и в зале с мраморными юношами, слишком уж откровенно выставлявшими напоказ напряженные мужские органы. Но мисс Бринкер волновалась понапрасну. Единственным полотном, которое Клер изучала со сладостным ужасом, было «Жертвоприношение
Уйдем отсюда!