Путь веры. Юлия Сова
спорить с главным человеком своей жизни, дедом. А то, что Герман его друг и, по всей видимости, весьма интересный человек, он мог убедиться сам.
В тот день, вернувшись из школы домой, со свойственным детям непосредственным максимализмом он спросил деда: не фашист ли Герман?
На всю жизнь он запомнил то выражение лица и глаз деда. Наверное, не нашлось бы более точного образа, чтобы передать одновременное состояние ужаса, гнева и… И чего-то ещё… Митя не мог тогда понять чего.
Дед долго молчал. Набил трубку, прогнал Митю из своей комнаты, курил… А потом позвал снова и протянул ему небольшую старую фотокарточку, обрезанную с одного края. На ней, возле стола, на котором лежал человек, до груди укрытый белой простынёй, стояли мужчины в белых халатах и о чём-то оживлённо переговаривались. Только двое – человек на столе и один из мужчин в белом халате – смотрели в камеру и улыбались.
– Не узнаёшь? – спросил дед.
– Нет… Кого я должен узнать?
– А ты приглядись.
Митя ещё раз внимательно всмотрелся в фигуры изображённых. Несмотря на возраст фотографии, печать была отличная, снимок чёткий. И тут он наконец разглядел: лежащий на столе человек – это его дед, а на груди стоящего рядом мужчины в незастёгнутом белом халате отчётливо читается эсэсовский орёл.
Митя ошарашено перевёл взгляд на деда, а тот только и ждал реакции парня.
Андрей Васильевич и Митя тогда надолго засели в кабинете. Дед объяснял, что на войне не все враги были врагами и что всё не так, как кажется. Рассказал довольно банальную, но правдоподобную историю о спасшем его от смерти солдате немецкой армии. О настоящей дружбе и верности отчизне. В их с Германом случае – верности каждого из них своей. В общем, всё, что следовало знать и рассказывать мальчику десяти лет. Но Митя понял, что тогда дед не просто сыграл ва-банк со смертью, но смог предъявить права самой системе, непреложным законом которой является строгое разделение на «своих» и «чужих», друзей и врагов.
Показав Мите фотокарточку, дед, видимо, забыл, что сам же и рассказал мальчику про метки, которые следует оставлять в местах, которые особо контролируешь. Он заметил, на каком из стеллажей была сдвинута одна из меток – едва заметная леска с навязанными узелками. Старик всегда особенно тщательно оберегал этот стеллаж, заполняя его таким образом, чтобы при малейшем сдвижении на нём предметов, рушилась вся «конструкция». Однажды, без злого умысла, чисто из интереса, когда дед был чем-то занят во дворе, Митя хотел взять какую-то тетрадь с полки, и всё упало. Вернувшись, Андрей Васильевич вызвал его в свою комнату и запер дверь. Это было нехорошим знаком. Влетело ему тогда страшно. Дед никогда раньше так с ним не разговаривал. Железной хваткой он взял Митю за шею, подвёл к стеллажу и отчеканил, что всё находящееся здесь «трогать запрещено», и, если ещё раз, Дмитрий попытается сюда залезть, пожалеет, что родился на свет.
Почему-то у мальчика не возникло