Третий. Владислава Николаева
перед потерей сознания в исковерканном теле. Ушло основное сознание. Колени и подбородок перевесили, упала лицом вперёд. Хрупкое второе сознание не имело власти над телом, зато проволочный каркас поднатужился. Вдруг увидела свои руки в глубоких порезах, из ран щедро сочилась кровь. Знакомое место. Она была не способна это сделать, но ей руководила чужая сила – и она оторвала голову от земли, повернув её туда, где дымился чёртов метеорит. Без страха и боли прислонившись к раскалённому камню, стояла высокая фигура в чёрном, с головой в глубоком капюшоне, не оставляющем шансов разглядеть лицо.
Удар. Теперь какой-то иной, словно с разбегу головой в стену. И будто одного раза мало. Ещё удар. Ещё удар.
«Хватит!» – взмолилась Полина.
Проволока неохотно перестала. Снова темно. Что-то проступает во мраке, с огромным трудом. Стол. Стопка листов, исписанных мелким почерком. Марионеточный каркас алчно зависает над расплывающимся контуром ежедневника. Что там?
Страница открыта на тридцать первом августа. Страница пуста. Чужая воля дёргает к стопке исписанной бумаги. Какие-то ученические записи, то ли физика, то ли химия. Полина испытывает чужое разочарование. Смазанная комната неприятная и старая. Каркас заставляет осматривать её, и ничего не привлекает внимания.
Темнота. Полина хлопала глазами, пытаясь вернуть зрение. Голова гудела, как чумная, даже зубы заныли, все одномоментно… Слабость накатила, до мути. Из открытых губ полилась мутная слюна. Вот почему не кормили.
Кто-то, скорее всего оставшийся за спиной Цжуанг, подобрал бегущую слюну чистой тряпицей. С глазами было так скверно, что никого не разобрать, зато материальные объекты ощущались шершаво и выпукло: плетение тряпицы, запах чистой ткани, шероховатость и заскорузлость бинтов, запах медикаментов…
– Это действительно был он, – Тимур как будто был разочарован.
Все молчали. Потом не выдержал светловолосый красавец:
– И что теперь?
– Надо поговорить.
Затопали прочь подошвы.
– Поправляйся! – уже от дверей пожелал добрый блондин.
Остальные не попрощались. Полина поняла, что больше не представляет интереса.
Она дышала через рот, затрудняясь соображать сквозь мигрень. Цжуанг был рядом. Слюна ещё раз выливалась изо рта, каким-то плотным пузырём, опадающим через несколько секунд. Глаза едва что-то разбирали, зато болезненно реагировали на свет. Каталку повезли, и каждый поворот колёс отдавался в теле болью. А потом что-то изменилось. Полина уснула.
Июнь, 24
Лиза любила, чтобы её звали Лисой. Лиза – распространённое имя, человечье имя, данное людьми, с которыми Лиса старалась дел сверх необходимости получения средств от родителей не иметь.
Одета она была вполне привычно. Серые джинсы и полосатая футболка с прищипленными для нарядности рукавчиками. Из новых бордовых кед торчали кокетливо подвёрнутые белые носочки. Футболка с поперечными зелёно-сиреневыми полосками делала её долговязой. На голове темноволосой, но веснушчатой девчонки