Степной принц. Книга 1. Горечь победы. Лидия Бормотова
до пикета, потом обратно: перегонять скот на летовку, в горы.
– Нет, – решил после недолгого раздумья Чокан, – пусть всё останется, как есть. Похож, не похож – мало ли. Хорошенькое инкогнито, если каждый второй тебя может опознать. Для него я – Алимбай, и ты при нём зови меня так же.
– Как скажешь.
Баюр встал, прикрыл Джексенбе одеялом (ночью в горах холодновато, не простудился бы), подошёл к узкому проходу из ущелья, прислушался к окрестной тишине, потом вернулся на своё место, подбросил сучьев в костёр.
Спасённый пленник сидел молча, провожая глазами каждое его движение, о чём-то размышляя. Наконец спросил:
– У тебя в Семипалатинске семья?
– Нет. Ты не ответил на мой вопрос.
– Какой?
– Как ты себя чувствуешь?
– Погано. Как же ещё?
– Я про раны. Дай-ка погляжу, – волхв потянулся к груди Чокана, и тот не отпрянул, позволил развернуть чапан, с удивлением наблюдая, как ловко и быстро новоявленный лекарь справляется с повязками, а его руки, способные служить кувалдой, бережно подбирают какие-то пластинки. Отодвинувшись от огня, чтобы свет падал на грудь, он осторожно провёл пальцем по затянувшейся ране: «Не больно?». Чокан поёжился от щекотки и тоже посмотрел: бледно-розовый след с засохшей по краям кровью, даже синяков нет. Брови его полезли на лоб:
– И только?! Я уж думал багровый рубец останется на всю жизнь. Так огрел урод – чуть мозги не вылетели вон.
– Заживёт, – уверенно пообещал Баюр, опуская рубаху. – И этот след рассосётся.
– Ты случаем не доктор? Хотя я не слышал ни об одном докторе, способном на столь молниеносный результат.
– Я волхв. Что-то вроде вашего шамана.
Чокан недоверчиво хмыкнул. По своему опыту он знал, что среди шаманов были в основном суеверные поклонники духов, которые лечили все хвори путём изгнания из тела злокозненного шайтана, охаживая больного что есть мочи камчой17. Многие недуги, особенно раны, лечили водой, погружая пациента целиком в ручей. Облегчение, действительно, наступало, но раны не затягивались. Иногда прикладывали к больному месту баранью лопатку или ещё какую «чудодейственную» кость. Были и другие приёмы врачевания вроде перешагивания девственницы через хворого. Последний способ содействовал выздоровлению, скорее, от произведённого впечатления, который эскулапы именуют внушением. В любом случае результат объяснялся изъявленной волей духов, а шаман зарабатывал непререкаемый авторитет у суеверных сородичей (не считая, разумеется, благодарных подношений, вполне материальных). Конечно, шаман шаману рознь. Могли быть и настоящие лекари. Но такие ему не встречались. Даже улены, воспевающие их могущество и провидческий дар, заставляли лишь удивляться, но отнюдь не верить в поэтические преувеличения, ибо, кроме как шарлатанством, подобную деятельность язык не поворачивался назвать.
Осмотр грудью не ограничился, волхв потрогал ещё затылок пострадавшего, но шишка, беспокоившая
Камча – плётка.