На склоне лет. Самуил Машанский

      Я сам себе всю жизнь служу

      и о себе со стороны сужу.

      Я сам с собою говорю,

      и даже сам себя люблю.

      Себя хвалю или ругаю, —

      единственный, кого не забываю.

      Себя порою ненавижу,

      когда в себе пороки вижу.

      Я свой в себе решаю спор, —

      судья, арбитр, прокурор.

      Во мне семь «Я», семь разных лиц,

      желаний много без границ:

      пусть скромное на букву «Я»

      живет и здравствует не зря.

      Я испил водицы студеной,

      горный воздух вдохнул полной грудью,

      бесконечно в тебя влюбленный,

      Кыргызстан, никогда не забуду.

      Здесь родился, взрослел и мужал,

      перед взором в снегу вершины,

      по весне – цветов карнавал,

      разноцветным ковром долины.

      Здесь живая вода ледников,

      божий дар первозданной природы,

      щедро поит земной покров,

      насаждения, сады, огороды.

      Горный воздух прозрачен и чист,

      породил и характер народа,

      от того табунщика свист —

      символ мирных трудов и свободы.

      Любит гостя кыргыз принимать:

      «дастархон» – душа нараспашку,

      он оставит тебя ночевать

      и с плеча подарит рубашку.

      Кыргызстан, как тебя не любить,

      как народ свободный не славить?

      Не могу я полжизни забыть,

      где навечно полсердца оставил.

      Люблю я праздники, друзья,

      и шумное веселье,

      прожить без радости нельзя,

      поверьте, в самом деле.

      Жизнь хороша, и каждый миг

      пусть промелькнет счастливо, —

      советую Вам, как старик,

      не ждите манну терпеливо.

      Пусть каждый день, как первый раз,

      порадует восходом,

      пусть солнце согревает Вас,

      благоухает матушка-природа.

      Поверьте, жизнь коротка, —

      жаль время для печали,

      хочу, чтоб опыт старика

      быстрее Вы познали.

      Притомился… годы грузом давят,

      свинцовая тяжесть в ногах,

      сознанием старость правит:

      впереди беспомощность, страх.

      Мудрая старость, не спорю, —

      живет из двух лишь