Человек по имени Крыса. Виктор Голков

      Неизбежно сужается зренье

      С приближением главного дня.

      Но какое-то стихотворенье

      Может выжить и после меня.

      Жизнь была, очевидно, пустышка,

      Залетевшая в полную тьму.

      Но, возможно, останется книжка

      О судьбе – всё один к одному.

      Что толку,

      Что век гениален,

      Ведь старость,

      Конечно, придёт.

      И странный твой друг –

      Марсианин,

      скривит

      Свой насмешливый

      Рот.

      Придёт

      Тяжело, как

      Одышка,

      Как вечером

      Горькая весть.

      И пылью покроется

      Книжка,

      Которой

      Уже не прочесть

      Умолкает душа,

      отступает любовная тяга.

      Зависает безлюбо,

      Как каменный идол в углу.

      Что же делать? Видать,

      До конца завершила работу.

      Остаётся, пожалуй,

      Зрачками сверлить пустоту.

      Ожидать безучастно

      Момент рандеву с абсолютом,

      Чтоб в синюшную вечность

      Как в тёплую воду войти.

      Заблудилась душа в переулках зелёных и белых.

      Ей там нечего делать, а всё-таки тянет туда.

      Там, где ты родился, и звала тебя мама обедать.

      И в могиле твой дед на еврейском погосте в лесу.

      Там дорожки узки – я уже не нашёл бы, пожалуй.

      Но упорно душа всё летит, несмотря ни на что.

      Старость – чёрная труба,

      Где ни лампочки, ни спички.

      а в конце твоя судьба,

      вроде глиняной таблички.

      Откопают или нет,

      Расшифруют ли? – не важно.

      Пусть погас твой личный свет,

      Замер мир многоэтажно.

      К чёрту все его дела,

      треволненья, и заботы.

      Солнцем выжженный дотла,

      Ты и сам не знаешь, кто ты.

      Боль лучистая лезет

      Из утробы планет.

      Если сердце не грезит,

      Значит, выхода нет.

      Я свободы не чую

      даже в райском саду,

      и таблеткой лечу я

      мировую беду.

      Эх дубина по кости –

      Это общий удел.

      Мы гниём на погосте

      Позади своих дел.

      Ничего не попишешь,

      Так господь пожелал.

      Ты прерывисто дышишь,

      И закат запылал.

      В тиски железные зажатый,

      сам позабывший про себя,

      я слышал, как стучат лопаты,

      слои промёрзшие долбя.

      Дорыть до самой сердцевины

      земной