Над вечным покоем. Кирилл Вер
от тебя не слышал про воду. Думал, ты только сивуху заливаешь за шиворот, – Марков не сдержался и хохотнул от души. – Давай сивухи твоей? Ты же говоришь, самое лучшее пойло на всех Студеных!
– Дя уж ето… попаче ентой мочи, которую льет Бобриха в чан для гостей своихних. О-о-ох! – старик взялся за живот. – Спасибо, Миша. Вот че б я без тя делал! Ты-то пей, родненький!
Марков отошел от друга, уселся за стол, налил сивуху в годами немытый стакан. Охотник не раз пил из посуды Митрича, и после каждого глотка задавался вопросом: горчит ли пойло, или это грязная посуда добавляет горький привкус. Марков, зная особенности местной утвари, не задумываясь осушил стакан до дна. Неимоверно обжигающий спазм прошелся по горлу и устремился в глубину брюха. Марков сощурился так, что у него заслезились глаза.
– Ой… Мишань, чета… Чета мне совсем неладно.
– Может, Юльку позвать? – Охотник щурился от пекла в горле. – Сейчас, отдышусь только.
– Подставь, любезный, ведерко… – неимоверно ласково попросил лесоруб. – Чую, блевану опять! Ой, как мя трясеть!
– Будешь потом пить еще? – сказал Марков, поднося металлический таз, найденный на столе. – Давно я тебя бухим не видел.
Митрич снова опустошил желудок. На этот раз в рвоте Марков увидел кровь.
– Сука мя траванула. Я не вижу ниче, Мишаня, Потряс меня…
И лесоруб в один момент провалился в небытие. Сколько бы следопыт ни звал бедолагу, в ответ получал лишь непроизвольные стоны. Лесоруб уже не слышал речей Маркова. Глаза закатились под веки, а грудь быстро колыхалась в ответ на неглубокое дыхание. На лбу проступили жирные капли ледяного пота, а тело, что еще недавно совершало осмысленные движения, забилось в судорогах. Марков, не ожидавший, что Митричу резко станет худо, попытался вызвать больному рвоту, но даже не смог перевернуть товарища на бок, ибо мышцы дровосека сковало свинцом. Понимание, что он бессилен перед недугом приятеля, посетило голову не сразу. Охотник, как мог, старался облегчить страдания друга, но Митрич быстро уходил в небытие, на глазах теряя силы. Запавшие глаза были тому доказательством. Бывший белый не хотел оставлять без присмотра теряющего силы старика, но единственный человек, способный помочь умирающему, – это добросердечная потомственная лекарша, что работала в двух минутах ходьбы от хибары лесоруба. Марков собрал волю в кулак, схватил Митрича за правый бок, обращенный к стене, и рванул неподъемное туловище на себя, дабы мужик не захлебнулся рвотой, пока находится под стражей бардака и пустых бутылок из-под самогона. Убедившись, что удушение от желудочных выбросов Митричу не грозит, зверолов бросился за помощью к супруге.
Глава шестая
Марков успел застать Юльку в лекарне – жена охотника вяло собиралась домой, утомившись после тяжелого дня. В тот момент, когда зверолов вьюгой залетел в опустевший предбанник, супруга надевала шубу. Впервые увидев растерянные глаза мужа, Юлька ахнула. В двух словах объяснив ситуацию, Марков рванул обратно в морозную ночь. Ошарашенная