Над вечным покоем. Кирилл Вер
а Митрич на прощание сердечно обнимал партийцев. Он торжественно заявил, что завтра никто не узнает Речное.
– Я буду готов, – шепнул Тесак главному лесорубу, а Митрич кивнул в ответ, обнажив щербатый рот.
Когда митричи с шумом разошлись, в питейной почти никого не осталось. Лишь несколько завсегдатаев молча чокались стопками и, высоко задрав головы, без интереса выливали содержимое в глотку. Лишившись шумных посетителей, столовая стала выглядеть уныло. В сытые годы, когда Марков только отошел от ранений, в Речном гудела жизнь – заведение в иной раз под завязку набивалась веселыми людьми, празднующими свадьбу или очередной юбилей, а Бобриха будто птичка порхала между столиками, радуясь тому, как позвякивали денежки в широких карманах ее коричневого фартука.
– Не нужно было выгонять друзей, – проговорил Марков, ощущая звон в ушах от наступившей тишины. – Я все равно собирался уходить.
– Дружец! – Митрич похлопал охотника по плечу, дыша едким перегаром. – Давнешне с тобою не сидели. Дава подбухнем. Шептала, Потряс тебя! А ну, выходь к нама.
На громкий свист лесоруба из каморки появилась неуклюжая фигура Шепталы.
– Миша?! – Шептала испуганно уставился на Маркова. – Ты уже пил?
– Нет. Тут и без меня веселья полно было. Я воды хочу, Вов. Белка на обед все нутро высушила.
– Тебе из фильтра или топленную? – дрожащими губами спросил Шептала, поглядывая наверх.
– С фильтра.
– Подумать тока! Фильтер! – рассмеялся Митрич. – Я всю жизнь пил топленную воду или из Реки. Брюхо стало свинцовым, ни одна зараза не пройдет через меня. Я сам себе фильтер. Моей мочой можно детей поить. Знаешь, как ети фильтры делают? Уголь! Обычный, едрить его, уголь!
Шептала в привычной манере засеменил к столу со стаканом в руке. Его тонкий горбатый нос шел впереди хозяина и благодаря нелепой походке смешно подскакивал в воздухе, как крючок, прибитый к раскачивающейся деревяшке. Нелепый вид Вовы всегда напоминал Маркову про погибшего десять зим назад Дрона.
– Держи, – разносчик резко поставил стакан, едва не пролив воду на Митрича, – с тебя пятикопеечная.
– Грабеж! – взвыл лесоруб. – Это что ж получается, за обычную талку через ваш фильтер пятикопеешную?!
– Слушай, заплати, а? Без ора прошу, – Марков жадно посмотрел на стакан. – Я потом тебе отдам.
– Ты че! Не надобно возвращать, Миш! – Митрич ухмыльнулся, глядя на взъерошенного Шепталу, который, видимо, не спал ночь.
– Не ори! Сил уже нет твои вопли слушать! – скривил лицо разносчик. – Устроил бучу какую-то. Мало тебя избили, видать.
– Карабин-то че, даже не поставил свойных шавок у вас дежурить, – Митрич потер ладони и подмигнул Маркову. – Совсем, че ли, не боитесь меня? Утром буишь мне бесплатно жрадло подавати!
– Ты, черт тухлый, можешь только бздеть. Ни фига ты не сделаешь.
Митрич загоготал, утирая слезы с опухшего лица, а Шептала скривил мину и стал походить на тощую старушечью задницу.
– Дава-дава,