Мысли мамы, или Как не загнать себя в угол. Маргарита Клочкова
что умнее меня, что не я задаю тут правила игры, а она, потому что это я «пришла» в этот новый город, а она тут уже давно была…она живет по законам природы и инстинктов, а я – по законам стереотипов и книг! – Дай, дай же мне банан! Не хочешь!?
А вот я сама лезу по лиане, я знаю, что во мне много силы, надо просто подтянуться руками вверх…ещё чуток, ну же, кто-то протяжно кричит.
Опять темнеет перед глазами!
Какие-то странные сегодня сны.
Паша, наверное, доел уже:
– Блииин. Всё пролилось; надо менять простыни, – я аж топаю слегка ногой от злости на саму себя. – Черт, черт, черт!
Зачем я села на пол, а? Я ж знала, понимала, что сразу снова засну. Я все время хочу спать, мне даже снятся сны, в которых я говорю, что «хочу спать».
Я трогаю рукою мокрые бортики-подушки, и спрашиваю сама себя:
– И что теперь? Будить Пашу? Переносить? Полностью застилать постель, на которую вылилась точно половина, и если судить по тому, что она холодная, то уже минут 30 прошло, вот сын и барахтается.
Затем возникает мысль: «А если просто сверху положить толстое одеяло, прям на всё это мокро-мерзко-липкое».
Точно! Решение есть всегда! Вообще ловко вышло, какая я молодец!
И я иду к своей кровати, говоря мысленно самой себе:
– Не хочешь убирать мокрые простыни ошибок? – перекрой их чем-то посущественней. Хи-хи! По-моему, смешно или нет? Прям выходит, как философия материнства… или лени от Лены, кто тут разберёт.
31.01.2014
Я вызвала скорую! В два ночи! Впервые в жизни! И она приехала очень быстро, минут за пятнадцать, но это время мне казалось вечностью, пока я с горячим, как только что испечённый хлеб, сыном ходила по комнате кругами, а у него не было сил даже плакать. Я убирала на мгновения свои руки, которые «обжигало», гладила Пашу влажным полотенцем, чтоб хоть как-то привести в чувство.
Я носила его по комнате, а он смотрел в потолок с широко открытыми глазами, раскинув руки, на мгновение в моей голове пронеслось откуда-то появившиеся страшное сравнение: сын напоминал мне распятого Иисуса Христа, страдающего за грехи. Мне стало не по себе, я начала ругать себя за такие мысли, и по телу прошла дрожь.
Скорая приехала через пятнадцать минут после того, как я ревела в трубку:
– Сыну пять месяцев, и у него по лицу пошли судороги. Что мне делать? Он умирает?
И вот два фельдшера с оранжевым чемоданом быстро зашли в квартиру, на их лицах читалось желание помочь.
Они быстро прошли в комнату, и уже слушают, что с вечера у Паши резко подскочила температура:
– Сначала меня это не особо напрягло, если честно, у него и в ноябре лезли зубы с жаром, насморком и поносом, – говорила я, пытаясь засунуть сыну подмышку градусник. – И тут тоже я увидела красные дёсна, дала сироп от температуры, и как-то внутренне успокоилась.
Женщина в синей куртке внимательно слушала, вторая – записывала что-то с моих слов, я не стала говорить им, что просто весь вечер носила Пашу по комнате, приговаривая, что люблю, что понимаю его боль, что все будет хорошо…
– Но