Мысли мамы, или Как не загнать себя в угол. Маргарита Клочкова
после ссоры, вернее во время ссоры, погиб, не сказав, последнее «люблю», а ведь он очень любил и Аленку, и сынишку, как ждали они его, как он на роды ее сам агитировал, говоря, что именно тогда понял, что за жизнь у него теперь началась, жизнь Добытчика для семьи, пока жена – Домоправительница.
Чувствую, комок в горле разрастается, будто воздушный шарик!
«Стоп, успокойся, Лен, – шепчу я сама себе, и мысленно добавляю. – Да, она же всегда себя будет за это винить, как после этого жить. Как объяснить сыну, что папы больше нет! Что нет того, который по ночам после пар по сопромату работал грузчиком, чтоб заработать на обручальные кольца с гравировкой, как Алена хотела.
Нет того, кто отказался от стажировки в Дании, чтоб сидеть с тобой, сломавшей ногу, носить на руках в туалет…
Беру в руки книгу, а перед глазами, как в фильме их подержанная «Хонда», разбитая в хлам, красная, как кровь Лешки, ком стоит, но я вижу любопытные глаза сына и продолжаю:
«Здравствуй, папа-петушок! Мне б такой же гребешок», – читаю, и слёзы градом из глаз, надо ценить, ценить и любить, а мы, бабы, порой «пилим» не за что.
Просто выЁживаемся: я утром вот высказала своё «капризное фии», что муж кофе в турке мне сварил рановато, он остыл, и сколько вот таких придирок складывается в одну большую, которая может привести к трагедии!
Переворачиваю страницу, Паша лезет мне на колени и ёрзает, пытаясь усесться поудобнее, тычет в книгу, перед глазами расплываются строки:
«Как же рады мама с папой, что сынок у них родился», я начинаю громко всхлипывать, поворачиваю голову в сторону коридора и вижу Лешку с Аленкой: вот он нагнулся, чтоб надеть ей, беременной, сапоги, застраивает молнию, подняв голову вверх и улыбается так, как не умеют актёры кино, улыбается из самой глубины души.
– Дииииим, – звоню я мужу! – что теперь делать-то? Скажи, я сижу и плачу! Что делать?
И слова мужа, как холодный душ с утра или как голос разума, я так и не поняла:
«Лен! ЖИТЬ! Надо просто жить! Радоваться каждому моменту и ЖИТЬ»…
Беру в руки книгу, пытаясь найти тот стишок про цыплёнка, и читаю Паше, собрав все силы, что остались:
«…здравствуй, новый мир вокруг!»
Да, надо жить! Как сложно бы не было!
21.04.2014
Делаю уже третий круг по тропинкам сквера, первый был, пока Паша спал, второй и третий— с ним на руках, на дорожках лежат гнило-коричневые листья, перезимовавшие под снегом, а сквозь них пробивается новая трава.
Я рассказываю Паше, что наступает весна, подношу к деревьям и показываю набухшие почки, наклоняюсь к веткам, чтоб понюхать вместе с ним, как пахнет новая жизнь листа.
Я улыбаюсь сыну, но мысленно я там, рядом с Аленкой, на похоронах. Дима поехал на прощание один, оставить Пашу не с кем: свекровь работает с утра до ночи, а маму свою я даже спрашивать побоялась, зная, что она и на похороны брата не поехала, считая, что надо помнить человека живым, и на выписке внука не была, считая, что потом в суете дней не удалось бы перебрать картофель.
Паша тянет ручками ветку