Мысли мамы, или Как не загнать себя в угол. Маргарита Клочкова
что она была придирчива к чистоте, а потому, что мне всегда кажется перед любыми гостями, что в доме недостаточно убрано.
Да, какое там «перед гостями», я перед возвращением Димы с работы и то быстро поправляю подушки, убираю со стола кружки, вот она, сила привычки.
Я приподняла изящную фарфоровую статуэтку балерины, которую в прыжке держал партнёр, подарок Димы, привезенный, вроде, с Питера, и остро ощутила, что очень тогда скучала, боялась, что он не вернётся, и наша с ним история любви закончится.
Сколько себя помню, лет с тринадцати, мечтала о таких чувствах, чтобы всё внутри натягивалось, как струна гитары, чтобы при взгляде на любимого спирало дыхание, как при быстром беге, а сердце начинало стучать неистово.
Я искренне ждала любовь и боялась, что описанное в романах и книгах – выдумка, поэтому когда почувствовала внутри натяжение «струн сердца» к Диме, то был страх, что это не любовь, а лишь желание любить.
С полками в коридоре было «покончено», и хныканье Паши дало знать, что он захотел на ручки, да и я была не против.
Вместе мы прыснули в зеркало из пульверизатора, струйки пены побежали быстро вниз, как будто море оставляет след пены на песке.
Я корчила гримасы с Пашей в зеркале, а в голове крутились мысли про любовь.
«Огня» тогда в мой подростковый страх подливали рассказы мамы. Она открыто признавалась, что любви так и не испытала, что вышла замуж за папу, потому что «все подружки уже с колясками, а я – нет». И на этом тему отношений между мужчиной и женщиной мы с мамой закрыли. Меня особенно подростком распирало любопытство, хотелось подробностей их ухаживаний, но нет.
В домофон позвонили, я ещё раз глянула в зеркало, оно блестело. В квартире было чисто, уф, успела.
Открывая дверь, я гадала, во что на этот раз будет одета свекровь, пожалуй, в облегающем платье.
Вот шум открывающегося лифта, стук каблуков, и вот она такая изящная, как лебедь, утончённая, в чёрном комбинезоне в горох, красных босоножках, я смотрю и глаз не могу отвести.
– Паш, смотри, какая у тебя бабуля красивая, – улыбаюсь я, стоя в растянутой майке и шортах. – Здравствуйте, Наталья Леонидовна, ого какой у вас вырез на спине. О-ля-ля.
Она улыбается, а я думаю, что больше лет сорока пяти бы ей никогда не дала.
– Давай без отчества, раз уж я сегодня «о-ля-ля». Держи, вот вам радости, Лен, – мне протягивают пакет с фруктами, бумажные пакеты с одеждой внуку и глянцевый журнал. – А это прям тебе, чтоб отвлечься от чего-то умного.
Я смотрю на свекровь и взгляд падает на статуэтку балерины, в голове пробегает мысль, что вон она, такая же эффектная, но почему ей не хотелось домашнего уюта и счастья каждый день, а не кочевыми набегами, украдкой, порой прячась от людей.
Всё, что я до этого знала про отца Димы было его имя, что он был старше Натальи и несвободен, да брошенная свекровью фраза, когда мы сообщили о моей беременности:
– Если бы в годы моей молодости рядом была такая семья, которую вы образовали с Димой, то я, может, не поверила