На берегах Голубой Лагуны. Константин Кузьминский и его Антология. Сборник исследований и материалов. Сборник
На берегах Голубой Лагуны. Константин Кузьминский и его Антология. Сборник исследований и материалов
издателя, готового на русскоязычное издание, останавливается на окончательной форме АГЛ, чьим адресатом становился исключительно русскоязычный читатель. Переписка Кузьминского с издателем показывает, что он прекрасно осознавал рамки своей аудитории. Так, в письме от 6 августа 1979 года он пишет:
I include the shortest version of an ad in Russian (we don’t NEED American type, believe me), you can just send it to the mags and papers mentioned. Do not insist on BIG size: the names will speak for themselves. Just modest one. It’s an anthology, just more NAMES, than pretty words. Forgive me for teaching RUSSIAN kind of customers psychology, just believe me (in this case).
Тот факт, что АГЛ, кроме первого тома, не распродана до сих пор и может быть куплена у издательства, свидетельствует не столько о том, что Кузьминский плохо знал психологию русского покупателя, а Кленденнинг – американского, сколько о специфическом характере получившегося издания, носящего, при всей мощи его культуртрегерского жеста, отчетливо контркультурный характер[15]. Кузьминский создает своего рода монтажный роман о неофициальной культуре, который заслуживает к себе отношения именно как к целостному литературному произведению. Одним из первых это заметил в своей рецензии один из персонажей АГЛ писатель Юрий Милославский:
Это не Антология. Это – роман в форме антологии, и все мы, – или не мы? – герои его романа. <…> Поэтому я там совершенно спокойно встречаю никуда не годные стишки, графоманию, всякое бессмысленное трепыхание на задворках литератур и школ. Это герои! Может же быть в романе – герой-неудачный стихотворец? Сказал две-три фразы и ушел[16].
Жизненный и творческий путь Кузьминского в США определялся его верностью идеалам неофициальной культуры. Эпатажность поведения Кузьминского, его неразличение сфер публичного и приватного, а также демонстративное пренебрежение академическими традициями и узко понимаемой цеховой солидарностью, отмечаемые многими современниками, были вызваны не столько чертами своеобразной личности поэта, сколько сознательно выбранной им позицией маргинального художника и культуртрегера. Положение ad marginem – вне быстро закончившейся академической карьеры, твердого рабочего места или принадлежности к какому-либо узкому кругу – позволило Кузьминскому сохранить независимость и продолжить свою художественную и издательскую деятельность в тех рамках, которые определял только он сам. Этим же объясняется и своеобразие его знаменитой антологии. Следование традициям анархизма, русского футуризма и акционного искусства 1960-1980-х годов сформировало не только уникальный образ поэта, перформера, издателя и исследователя, но и концепцию его главного творения.
Характерным примером «неофициальное™» АГЛ и связанных с этим проблем становится случай И. А. Бродского и Д. В. Бобышева. Он ярко демонстрирует столкновение эдиционных практик сам- и тамиздата – проблему, существенную для АГЛ, составитель которой работал по принципам самиздатской и своей личной этики, но вынужден был считаться и с правилами игры на Западе. Легитимация свободного обращения с текстами других авторов была заявлена Кузьминским в предисловии к «первому этапу»
Об отношениях Кузьминского с издателем см. интервью Юлии Горячевой с Михаилом Левиным в наст. изд.
Различным героям АГЛ (как удачным и удачливым, так и не очень) посвящен отдельный блок материалов в наст. изд.