Англичанин из Лебедяни. Жизнь Евгения Замятина (1884–1937). Джули Куртис
и чаем. Подвело меня – так прямо страсть. Я уж и салол пил, и Гуниади-Янос, и опять салол с бензонафтолом, – все никакого толку. Вчера, наконец, пошел к тутошнему доктору (как все почти доктора, – очень мил) и получил от него бисмут с опием. За обедом – с завистью смотрю, как едят всякие колбасы и закуски и скромно ем бульончик и манную кашку, маленький ребеночек. – Вчера чувствовал себя очень скверно, болела голова, слабость, – может, потому еще, что не выспался в дороге. Сегодня ничего[33].
Мучения Замятина из-за проблем с пищеварением, которые в виде тяжелой формы колита будут возвращаться в течение многих лет, стали основной темой его писем к жене, имевшей медицинское образование и опыт. Конкретно этот период болезни длился еще около десяти дней, и он сообщал о диарее, обложенном языке и резкой потере веса. Он также жаловался на дискомфорт, головные боли и слабость, и раздражался, когда врачи, к которым он обращался, давали ему противоречивые советы касательно его диеты. Все это происходило – и, возможно, эти процессы были взаимосвязаны, – пока он постоянно переезжал с места на место, будучи вынужден делать это из-за работы, а также в связи с продолжавшимися проблемами с получением права на постоянное жительство.
К августу 1911 года он заболел так сильно, что вернулся в Лебедянь, где за ним стала ухаживать мать. Его потребность в заботе привела к примирению с семейным окружением, от которого он так резко отказался, будучи молодым студентом. В течение нескольких следующих лет он нередко возвращался домой, когда ему требовалась поддержка и было необходимо восстановить силы. Очевидно, его письма о том, как ему плохо, очень обеспокоили всю его семью, потому что на вокзале соседнего Ельца его встречали родители в сопровождении шурина: «…отчасти, кажется, потому, что думали, что <…> меня придется выносить из вагона». Его первые письма к Людмиле из Лебедяни, написанные тем летом, пишутся в виде медицинских «бюллетеней». В них очевидна характерная для него озабоченность каждой деталью своего состояния:
Спал часов 7½. Накануне вечером делал клизму с висмутом – безрезультатно: ничего, кроме клизмы и небольшого куска слизи*. Небольшие боли. Утром у отца был доктор. Вытащили и меня – хотя я уверен, что о колите сумею ему больше рассказать, чем он мне. – И рассказал. Доктор нашел, что вероятно – неперепончатый колит (судя по характеру болей) и что диета была слишком строга: нужно цыпленка etc. Пить – Виши лучше, чем Боржом. Итак, в первый же день утром – я пью какао с сухарями. – В 12 час. – рисовое пюре и бульон. В 2½-3 ч. обед из 3-х блюд: бульон, пюре из цыпленка (оч. вкусно) и черничный кисель. В 5½ – чай и ½ стакана детской муки «Нестле» (нечто вроде желе или киселя – вкусное). В 8 час. – 8½ мясной сок и пюре из цыпленка. – Пил Виши и висмут с бензонатом. После приемов пищи были довольно резкие боли в желудке, но я их определял, как нервные. – И не смущаясь, ел. – Аппетит был. Язык приличен. Клизмы не делал. Около 11 – лег в постель. Т – 35,9 градусов. Пульс 48–50. Слабость.
* Всю дорогу стула не было[34].
Конечно,
Письмо Людмиле от 5 июля 1911 года [РНЗ 1997: 86–88].
Письмо Людмиле от 21–22 августа 1911 года [РНЗ 1997: 94–95].