Семь тысяч знаков. Александра Александровна Диордица
И Рома, зная, как для Ады важны эти выступления, поехал тоже и зашел к ней в раздевалку перед выходом. Нежный поцелуй любимого снова заставил сердце девочки трепетать от счастья. Она обняла его нежно и ласково, перебирая руками русые волосы. Именно в этот момент в раздевалку зашла мама. Ада не помнила, что именно она лепетала. Мама вытолкала девочку на лед, прошипев в самое ухо: «Только попробуй не принести медаль».
Медаль Ада принесла. Серебро. А Рома больше не позвонил. Когда она вернулась в родной город в статусе серебряной призерши, Ромы в местной хоккейной команде уже не было. Мама и тут постаралась. Ада пыталась узнать, куда он пропал, но никто не мог ответить на этот вопрос: ни друзья по команде, ни тренеры. Спустя годы она узнала, что мама ходила к родителям парня и грозилась посадить его за совращение несовершеннолетней. Семья Ромы, поменяв квартиру, уехала из города. Решили не связываться.
К двадцати годам Аделина Стрельцова стала олимпийской чемпионкой по фигурному катанию. В жизни девочки с пронзительными синими глазами не осталось больше ничего. Она выполнила миссию, которую возложила на нее мать.
– Что теперь, мама? – спросила Аделина с набитым ртом, сидя вечером на кухне. Мать на радостях устроила шикарный пир. Наготовила вкусного: салаты, котлеты, даже купила хлеб… Девушка ела за обе щеки и не могла остановиться.
– Теперь еще несколько чемпионатов – и тренерство! Ты будешь получать хорошие деньги! Можно подумать об открытии своей школы, – мама с горящими глазами обрисовывала перспективы дальнейшей счастливой жизни. СВОЕЙ счастливой жизни.
Ночью Аделину рвало. Желудок отвык от нормальной еды, не смог переварить…
– Аделина Михайловна, я пойду? – маленькая девочка стояла перед ней на коньках и заглядывала в глаза.
– Иди, Юля, иди, – полноватая женщина устало потерла глаза. А дома стоит коньяк… Прийти, выпить и забыться. Бывшая спортсменка переобула коньки и с сумкой на плече понуро вышла из здания.
– Мама, ты опять вставала? – женщина поморщилась от запаха, который стоял в квартире. Запах умирающей.
– Прости, доченька, – седая старуха затряслась в беззвучных рыданиях. – Посуду помыть хотела, да вот…
Аделина оглядела разбитые чашки на полу. Вздохнула, пошла за веником. Задумалась на секунду, затем, перешагнув осколки, достала из буфета бутылку коньяка и села за стол. Выпила и с наслаждением закурила. Мать тихо приплелась на кухню.
– Прости меня, доченька.
– Да бог с ними, – Аделина кивнула на разбитые кружки, – новые купим.
– Прости меня, прости, прости… – мать зарыдала. Аделина поняла, что несчастная родительница просит прощения не за разбитые кружки. А за разбитую жизнь дочери.
– Вот… – мама достала из кармана старой вязаной кофты пачку писем. – Он тебе писал. Много писал, долго. А я не отдавала.
Аделина застыла, не в силах отвести взгляд от конвертов. Мать положила письма на стол и медленно вышла из кухни. Женщина