Времена года. Наталья Есина
по пятам, ушёл.
Прохор родился здоровеньким. Таисия с облегчением отмечала, что сын пошёл не в Демидовскую породу: тонкокостный, светловолосый, робкий. Рос помощником: дров ли наколоть, воды ли натаскать, двор вымести – всё делал с охотой.
Переворот в нём Таисия заметила лет в семь. В тот день Прохор играл на базу: выкладывал из осколков битых чугунков корову с телком. Таисия варила овсяной кисель на вынесенной во двор печурке. Вдруг низкий женский голос затянул на незнакомом языке заунывную песню. Вторя ей, тоскливо застонала скрипка. Таисия замерла. Прохор подбежал к плетню. По дороге, поднимая облако пыли, медленно шли за нагруженными скарбом повозками цыгане в цветастых одеждах. Мычали волы. Блеяли привязанные к телегам козы, бренча колокольчиками. Прохор долго смотрел вслед чужакам, а наутро, испросив у Таисии позволения, убежал в займище, где табор разбил свои кибитки.
Возвращался Прохор только вечерять. Задумчивый. Молчаливый. На расспросы матери не отвечал. Странно замирал с поднятой ко рту ложкой, уставившись взглядом серых глаз в одному ему видимую точку.
Через три недели табор ушёл. Таисия обнаружила пропажу единственного коня-кормильца – в посевную отдавала его в извоз соседям: заодно и её надел присмотрен, да вспахан. Пришлось впервые выпороть Прохора, чтобы выпытать у него правду: седой цыган Захар увёл жеребца с собой, а взамен подарил Прохору скрипку.
***
Таисия села, спустила ноги с лавки, стряхивая воспоминания, как шелуху от семечек: «А ведь частенько я к попадье-то наведывалась. Вот и жинку Проше она сосватала».
Сиротка жила у попадьи в послушницах. Тихая, приветливая. Всегда при виде Таисии кланялась в пояс и опускала взор. «Чем не невеста для Проши?» – думала Таисия. Но Прохору-то всё Глашку подавай! Вот он, как окрутили с ней Игната, и запил.
Волновалась Таисия, что отцовская сволочность наружу вылезет, но – нет. То ли по молитвам попадьи, то ли её материнские слезы дошли «туда» – на Троицу резко пропала у Прохора тяга к бутылке. Словно отрезал кто. И материнского благословения на свадьбу с сироткой не посмел ослушаться.
Зажил Прохор с молодой жинкой тихо да ладно. Она по хозяйству хлопотала. Он в пастухах ходил. И везде неразлучно с ним была скрипка.
Через четыре года попадья померла. Пред смертью строго наказала Таисии: «Молись отныне денно и нощно. Бог милостив. Глядишь, и вымолишь род про́клятый, и табе грехи отпустятся».
Когда разнесла молва по станице весть о скандале в доме Демида, дошли слова попадьи до ума Таисии. С тех пор вошло в привычку молиться и за Демида, и за Пелагею, и за Глашу с Игнатом. А после и за беспутного их сына Архипа.
***
Таисия тяжело вздохнула. Встала. Надела тулуп и вышла на крыльцо. Дождь кончился. В свете луны бисером блестели на листьях вишни капли. Пахло мокрым суглинком и прелой соломой. В голове зажурчало привычное «Богородице, Дево, радуйся…» Вдалеке послышались тяжёлые хлюпающие шаги.
«Кого энто ночь полночь несёт? – Таисия тревожно вглядывалась в темноту: – Кажись, Демид?!»
Она