Захолустье. Пока я здесь. Лариса Романовская
если папа ответит «да, спишь», его ответ как раз будет не во сне, а в реальности. Это нелогично.
Стол чуть дёрнулся. Серый аварийный свет стал оранжевым, нормальным. Канатная дорога снова ожила, мы плыли туда, вверх, к Экрану. Он становился крупнее и больше, ближе. Было видно, что сейчас он тоже светится, слабо, ровно, спокойно. Он правда огромный, можно было разглядеть какие-то швы, шурупы на обшивке, провода… И услышать гудение, будто от гигантского холодильника, даже уютное… Это звук счастья. Это эмоции становятся энергией.
Мне нравился этот звук. И было жалко, что полёт над чёрной водой сейчас закончится. Приближалась платформа, совсем не такая широкая и нарядная, как там, на берегу. Соседняя кабинка причалила, оттуда быстро выбрались пассажиры – среди них та женщина с длинными чёрными волосами, которая кричала, визжала и хотела открыть дверь. Женщина не могла сама нормально выйти, ей помогли сотрудники в синих куртках.
Моя кабинка подплывала к платформе. Дверца отъехала в сторону, надо отстегнуть ремни, шагнуть наружу, меня там подхватят, помогут…
Человек в ярко-синей куртке смотрит на меня, протягивает руки, я шагаю… Сосредотачиваюсь на том, что надо сделать шаг, перенести ногу над узкой полоской пустоты. Потом вторую ногу. Я вижу только свои ноги и вот его ладонь ещё. У меня вдруг начинает очень сильно болеть голова, прямо сквозь сон, сквозь волнение… Я слышу резкий звук, но не знаю, что произошло и где именно – тут или в реальности…
– Молодец, Дым! – говорит мне Юра.
Йуула.
Это именно он меня вытаскивает из кабинки. На нём ярко-синяя куртка с нашивкой. Я не знаю, как Юра здесь оказался. Мы же расстались на берегу. Но это сейчас не важно. Я не испугалась. Я выдержала. Меня можно допускать к Экрану. И у меня всё получится.
Экран виднелся впереди – огромный. Мы пошли от канатной дороги к двухэтажному дому, похожему на автовокзал. Дом приближался, а Экран будто нет.
Я не помню, говорили мы или молчали. Сейчас кажется, что говорили. О такой ерунде, которая успокаивает. Перед началом школьного спектакля так было – когда волнуешься, но радость хорошая, не страшная, и ты ей вроде даже наслаждаешься. Юра мне что-то такое тоже говорил. А я смотрела на него и не могла понять, на нём раньше была эта ярко-синяя форменная куртка или нет? Я хотела спросить, как раз время, подходящее для разной ерунды. Но мы подошли к порогу этого типа вокзала, и Юра мне махнул рукой, дальше давай сама, а ему надо обратно на платформу, встречать другие кабинки… Оказывается, он сотрудник энергетической станции. Вроде я должна была это знать.
…Я вошла внутрь, одна. Мне казалось, тут будет сцена, и все будут выходить, как к микрофону, и что-то говорить, как на стендапе, а Экран потом их воспоминания покажет. Но тут оказались коридоры с кабинетами, как в школе или в поликлинике. Мне надо было из конверта вынуть ещё одну бумажку, типа талончика, на ней прочесть номер кабинета. По коридорам люди ходили, я их раньше видела в очереди на канатную дорогу. А в кабинете, куда я вошла, была та женщина с чёрными волосами, истеричка