На берегах Северной Двины. Денис Владимирович Макурин
круг, а от круга во все стороны шли светлые лучи. Мы не могли разглядеть лица Спасителя, но различали, как Он часто двигал руками, а потом сделал движение правой рукой, как благословляют.
В это время вышел и Витька, он тоже взглянул на небо и увидел Царицу Небесную и тоже замер. Мы все стояли и не шевелились, нам не хотелось говорить, не думалось бежать. Мы лишь ощущали свет и тепло в груди и как будто грелись от него. Когда икона начала расплываться, Витька вдруг рванул домой. Через открытые окна мы слышали, что его родитель ремонтировал сапоги, он стучал молотком по гвоздикам и, видимо, прибивал каблук. Тук! Тук! Тук! – доносилось из окна. Тук! Тук! Потом раздались шаги по комнате и Витькин голос:
– Тятя, идёмте! Да оставьте же! Идёмте на улицу! Скорее! Скорее! Вы должны видеть это диво!
Через мгновение Витька показался на крыльце, а за ним и отец. Они спустились, подошли к нам и взглянули на небо. Но икона к этому времени уже полностью растворилась. От неё остался только голубой след, как будто прямо с нашего проспекта начиналась бесцветная радуга. Мы все так и подумали, что вблизи радуга именно такая: прозрачная, лёгкая и голубая.
Витькин папа, Андрей Алексеевич, расстроился:
– Э-э-эх, Виташа! Что хоть было-то?
Но Витька не смог объяснить, а может, не захотел. Наверное, он подумал, что и так должно быть понятно. Андрей Алексеевич вернулся в дом. Мы тоже не стали больше играть. После увиденного каждый ощутил божественное присутствие. Что-то трепетало в груди, как маленькая птичка, и это чувство, это волнение было такое явное, что мы не осмелились заговорить друг с другом об этом. Молча и почему-то боясь встретиться взглядом, мы просто разошлись по домам, каждый со своими мыслями, но думая об одном.
На следующий день я всё ещё чувствовал себя точно так же. И даже мама заметила, что со мной что-то случилось. Родители всегда чувствуют, когда у их детей что-то болит, и даже там, где никому не видно, – в душе. Она подошла, положила свою руку мне на лоб и сказала:
– Ты сегодня смурной какой-то, сам на себя не похож: не шалишь, не горланишь, даже Альму не покормил. Не заболел ли?
– Всё ладно, мамушка. Я просто…
Но мама всё равно догадалась, она усадила меня на стул и стала расспрашивать:
– Серёжа, расскажи, что делается? Что у тебя стряслось? Натворил чего? Или приболел?
Мне казалось, что моё переживание личное и нельзя его рассказывать, но мама не отступала, ещё и Альма подошла, лизнула мне руку, от этого мне стало трудно дышать, в горле что-то защемило, глаза защипало, и я уже не смог удерживать предательские слёзы. Я всё рассказал. Мама прижала меня и погладила по голове:
– Ну что ты плачешь, дурашка? Эту радость надо нести людям.
Альма улеглась рядом и начала бить хвостом. Она то и дело заглядывала мне в глаза и будто бы тоже говорила: «Молодец! Не надо всё в себе держать».
Витька с сёстрами ещё вечером рассказали о видении Богородицы своим домочадцам, их матушка – священнику. Через три дня к нам в гости пришёл настоятель храма, расспросил и записал всё, что я видел. Постепенно