Два солнца. Дмитрий Наринский
связанное с самыми ранними и светлыми годами жизни. Уму непостижимо, сколько вмещал этот маленький городок! Толчею шумного яркого базара сменяла расслабленность новой набережной со степенной публикой, тишина узкой улочки с мягкой пылью под ногами вдруг резко обрывалась суетой центрального «проспекта», гул порта, где день и ночь гремели по настилу тележки, гудели баржи и покрикивали грузчики, отступал перед размеренным покоем пустынной косы – Арабатской стрелки.
Здесь не ощущалось присущих многим провинциальным местечкам скученности, замкнутости пространства, ведь со всех сторон раскинулись такие просторы! С одной – бескрайняя водная гладь, с другой – бесконечная степь. Вокруг было так много воздуха, который, казалось, имел не только запах, но и вкус, когда соленая морская свежесть смешивалась с ароматом степных трав. Наблюдательный от природы Марк успевал замечать все штрихи и оттенки, перемены настроения и природы, когда бежал куда-нибудь по поручению родителей или бродил с ребятами.
Возможно, многообразие Геническа во многом определило его характер. Но именно потому в родном городе ему неизбежно должно было стать тесно.
Конечно, Марк поддержал сестру. Что ожидало его здесь? Тяжелый труд в порту (в худшем случае), помощь отцу в его коммерческих поездках или (в лучшем) работа у Берсовых – уж зейде не отказал бы сыну единственной дочери – с перспективой дослужиться до магазинера. Но, во-первых, любознательного юношу подобные варианты не привлекали. А во-вторых, они отпали сами собой. И хотя светлые детские ощущения не померкли, будущее омрачали впечатления последних суровых лет.
Марк пока и сам не мог точно сформулировать, чего бы ему хотелось. Поначалу подумывал о морской службе, но ее изнанку он видел с детства и рано понял, что романтики во флотском деле немного. Затем воображением его овладела совсем иная сфера.
Не раз за эти годы приходилось наблюдать, как кружили над городом и морем аэропланы, как проплывали они по небу, мерно гудя моторами, или хищно набрасывались, как голодные чайки, на жертву, сбрасывая смертоносный груз. Частенько получал зазевавшийся Марик и подзатыльник: «Ну что за мальчишка! Быстро в подвал!» Вместо того чтобы прятаться, он старался разглядеть каждый летательный аппарат. А посмотреть в те времена было на что – в небесах парили самые разные модели: Вуазены, Фарманы, Ньюпоры, Сопвичи.
Однажды ему посчастливилось увидеть машину с поистине огромным размахом крыльев. «Илья Муромец» (названия самолета он тогда не знал) поразил воображение Марка. Он взахлеб описывал дружку Сереньке:
– Какая громадина! Крылья – во! Гул от него такой – у самого внутри все гудит! – Восторгам Марка не было предела: оживленно жестикулируя, он гудел и рычал, стараясь изобразить рев четырехцилиндрового мотора, а потом бегал по двору, раскинув руки.
А еще раньше он наблюдал, как с северо-восточного азовского берега взлетали и кружили над морем гидропланы «Лебедь». Построенный в 1916 году в Таганроге аэропланный завод испытывал свои новые машины над водой, и порой они покидали Таганрогский