Ягодное лето. Катажина Михаляк
даже заикаться начала от волнения. Она так любила эту работу, так любила работать у Марты! Она не хотела потерять эту работу из-за какого-то «коллеги»! – Если он будет лучше меня?
– И что? – вздернула Марта брови.
– Так это я хотела спросить: «и что тогда»?
– А, так ты, наверно, боишься, что я устрою конкурс красоты и ты проиграешь? Нет, милая. Вы мне оба нужны. Ты и Павел. Ты – чтобы дрессировать и выезжать лошадей, он – чтобы убирать, кормить, поить и все дела делать, которые для тебя тяжелые слишком…
– Я сама справляюсь!
– …слишком тяжелые, я повторяю, для любой девушки, зато в самый раз для нормального парня.
– Но ты же сказала, что он неполноценный, – возразила Габрыся, пряча улыбку. Значит, Марта ее не собирается увольнять.
– Ну да. Он не говорит.
– Глухонемой?
– Нет. Просто «немой». Слышать слышит, а вот не говорит.
– Как это может быть? – удивилась Габриэла.
Марта пожала плечами.
– У него спроси. Только не рассчитывай, что он тебе ответит. Может только что-нибудь тебе написать или нарисовать. Рисует, кстати, отлично, надо признать.
– А откуда ты все это знаешь? Это теперь в «Конном вестнике» такое пишут?
– Нет, – Марта усмехнулась. – Я у него дома была. Его мать меня пригласила на собеседование.
И снова засмеялась – от такого абсурда и от того, что сама на него подписалась.
– Потому что Павел этот робкий. Сам бы никогда не отважился прийти.
– Значит, мало того что не говорит – так еще и не ходит, – пробормотала Габриэла, покачивая головой.
– Но зато выглядит хорошо.
– Только выглядит.
– Он и правда красавчик. У него такие большие коровьи глаза…
Марта выпучила глаза, сразу став похожей на подслеповатую сову.
– Так, может быть, кроме того что он не говорит и не ходит – он еще страдает базедовой болезнью? – Габриэла расхохоталась и… вдруг подавилась смехом.
Тот, о ком они говорили, стоял у дверей и слышал все. Каждое слово. В этот момент он как раз разворачивался, чтобы уйти, но ему помешала маленькая женщина, стоящая у него за спиной.
– Павлик, заходи, я тебя познакомлю с пани Мартой и с твоей коллегой, о которой я тебе рассказывала, Габрысей. Это ей ты будешь помогать, да? – она обратилась к большому, взрослому мужчине тихим, ласковым голоском и с такими интонациями, с какими обычно разговаривают с обиженным ребенком или несмышленым детенышем животного. Или…
Или с психически больным.
Парень, которого мать слегка подтолкнула в спину, вышел вперед.
У него было приятное, совсем мужское лицо, никакой детскости, светлые волосы, слегка длинноватые по нынешней моде, ну и глаза – глаза были точно такие, как говорила Марта: большие, цвета темной бронзы, окаймленные густыми длинными ресницами, которым позавидовала бы любая девушка. Сейчас в них видна была тревога, а может быть, даже ненависть