Мой истинный враг. Крис Карвер
Еще бы они не хотели, правда? Они устроились в крошечном кафетерии напротив больницы, и, хотя здесь не было того шикарного выбора кофе, о котором он мечтал с того дня, как вернулся домой, в целом это место нельзя было не назвать уютным.
– Это правда.
Рози смеется, и ее щеки краснеют, выдавая смущение. У нее на лбу небольшая складка, неизвестно, результат это бессонных ночей в больнице или же жизнь девушки не такая простая, как он надеется. Мэтт хочет узнать обо всем, но сейчас вопросы могут подождать. Ему интересно просто рассматривать ее – девушку из прошлого, девушку, что когда-то казалась ему единственной на свете. Чувствует ли он к ней что-то сейчас? Он не может определить. Наверное, прошло слишком много времени, чтобы он был в силах откопать из-под десятков слоев воспоминаний то особенное, благодаря которому он помнит, как любил ее.
– Если бы я знала, что ты вернулся, то я бы… не знаю, сходила к косметологу? – в ее звонком голосе смех и лучистое счастье. Мэтт наслаждается яркостью ее глаз. Карих глаз. Не льдисто-серых… Боже. – Ведь люди обычно готовятся, когда собираются встретить свою первую школьную любовь в коридоре больницы?
– Тебе это не нужно, ты прекрасна, Рози.
– А ты так и не разучился пускать табун мурашек по телу одним своим голосом. Я помню школу. Я была уверена, что девчонки из группы поддержки однажды меня покалечат – так они смотрели на нас. Ты был лакомым кусочком. Да что там, ты и сейчас лакомый кусочек.
Она снова улыбается и задерживает взгляд на его губах. Мэтт неловко отворачивается, и это чувство – это чувство – оно берется просто из ниоткуда. Хочется рыкнуть на нее и запретить смотреть.
Эти губы не принадлежат тебе, рычит зверь у него под кожей. И это кажется таким правильным.
С ним такое впервые, и он не знает, как это расценивать, но сердце заходится в каком-то суматошном темпе, и Мэтт даже не сразу замечает, как Рози опускает уголки губ, переводя взгляд куда-то на свои руки.
Он беспокойно хмурится:
– Что такое?
– Прости, что не связалась тогда с тобой, Мэтт.
– Нет, нет… Рози. Это ты прости. Я уехал, я не счел нужным попрощаться.
– Все равно. Мне кажется, что я вполне могла послать тебе письмо по электронной почте или как-то связаться с тобой через Филипа. Но я не сделала этого. Была зла, обижена, и много чего. Но знаешь, мне все еще интересно… Почему ты уехал?
Она смотрит прямо в глаза, а у Мэтта в груди собирается ком. Тугой плотный кокон чего-то невысказанного. Он бы хотел рассказать, он очень хочет рассказать, потому что годами носил в себе, но он не может. Он, блин, просто не может.
– Рози, я не хочу врать тебе, но и правду сказать я не могу, я просто хочу, чтобы ты знала – это никогда не было связано с тобой и с нашей ссорой. Никогда. Это другое. Все дело в моей семье.
Он вдруг понимает, что не может смотреть на нее. Говорить об этом трудно, и это никогда не было тем, что обсуждалось им с кем-либо, и вся его семья, все они, казалось, заключили договор – не говорить, не вспоминать, никаким образом не напоминать об этом друг другу.
И Рози будто чувствует его сомнения,