Всюду кровь. Клод Изнер
перепуганной барышне свои подсолнухи! – с пафосом произнес Миро, возвращая соседке похищенное имущество.
Этот героический поступок обеспечил ему банку пива и бесконечную благодарность Стеллы, которая немедленно отплатила ему услугой за услугу. Чернокожий парень с фигурой сумоиста спросил у Миро, есть ли у него книга «Сатана там правит бал и оргию». Миро ответил ему, что Жорж Анкетиль[12] удовольствовался написанием книги под названием «Сатана там правит бал». Сумоист нахмурил брови и злобно повторил:
– «И ор-ги-ю!»
– Простите, никакой оргии, – ответил ему Миро и тут же почувствовал, как его схватили за лацканы куртки и сильно встряхнули.
И тут откуда-то выскочила Стелла: потрясая Эйфелевой башней размера XXL, она кинулась на обидчика с криком:
– Ты что это, оглох, парень? Не слышишь, что ли, что тебе говорят? Нет здесь никаких оргий, скотина ты этакая!
Миро глядел на стоящую вдали статую Генриха IV и надеялся, что умрет быстро и не успеет почувствовать боль.
– Ну что, парень, теперь услышал? Давай-ка, пошевеливайся, дуй отсюда! – визжала Стелла.
Сумоист поднял руку, прикрывая лицо, и поспешно ретировался, вслед ему неслись вопли разъяренной торговки сувенирами.
– Да что это с ними такое? Если так будет продолжаться, я совсем тут свихнусь!
Чтобы успокоиться, Стелла сделала хороший глоток пива.
– Что же это творится, Миро? Вчера явилась эта чокнутая, устроила мне сцену, как будто я ей что-то должна. А в прошлом месяце – я уж и забыла – приходила эта рыжая курица, возомнившая себя станцией метро «Луиза Мишель».
– Что? Кто? – встрепенулся Миро.
– «Луиза Мишель», ты что, оглох? Это станция на моей ветке, я живу между «Гонкур» и «Пармантье» … Слушай-ка, что это с тобой, ты часом не отрубишься прямо здесь?
– Повтори, что ты сейчас сказала.
– Я живу между станциями «Гонкур» и «Пармантье».
– Нет, до того. Ты говорила о женщине с рыжими волосами и о Луизе Мишель.
– Ну да, есть такая станция метро – как «Шарль де Голль – Площадь Звезды» или «Бобиньи – Пабло Пикассо»… Чего ты распереживался, это что, твоя родственница?
– Нет. Луиза Мишель была революционерка, идеалистка, боролась против социального неравенства. Она жила в девятнадцатом веке. После Парижской коммуны ее сослали в Новую Каледонию. Ее называли Красной девой.
– Неплохо, с такими-то морковными волосами… В девятнадцатом веке, говоришь? Не глупи, Миро, повторяю тебе, она приходила с месяц назад! Совершенно тебя достала с этим своим Жюлем Верном! Эй, да что они там делают? Сейчас всё повалят! Черт вас возьми!
Стелла кинулась собирать рассыпавшиеся по тротуару репродукции «Джоконды».
Подняв воротник куртки, Миро прислонился к парапету. Он тут же все вспомнил. Перед глазами возник четкий образ немолодой рыжеволосой женщины. Она спрашивала «Двадцать тысяч лье под водой» и романы Луизы Мишель.
* Жорж