Из пепла возродится…. Татьяна Владимировна Фильченкова
в силах. Он задирался с каждым за любой косой взгляд или небрежное приветствие, пока не схватился с таким же хмельным соседом. Зара оттягивала мужа, пыталась образумить и увести домой, как за спиной раздался голос, при звуках которого Пламень стих:
– Совсем ты забыл меня, братец. Больше не навещаешь. Или я тебя чем обидела?
Зара обернулась. Горлинка улыбаясь протягивала Пламеню чашу с брагой:
– Давай же выпьем в знак старой дружбы!
Пламень, как заговорённый, потянулся к чаше.
– Не пей! – Зара вцепилась мужу в руку.
– Чего ты боишься, Зарница Полынь? Я его не отравлю, дорог он мне очень, – насмехалась ведьма.
– А-а, чего от глупой бабы ждать, – бесшабашно гоготнул Пламень, принял чашу из рук Горлинки и осушил одним глотком.
Ведьма ушла. Пламень, забыв про жену, побрёл домой. Зара поспешила следом, но догнала мужа только у ворот. Он не оборачивался, как она ни просила обождать её.
Пламень, точно запертый зверь, мерил шагами опочивальню, метался от двери к окну и обратно. Зара оставила всякие попытки отвлечь мужа ласками и разговорами, присела на край кровати и тревожно наблюдала за его помешательством. Пламень вдруг застыл на месте. Пробормотал непонятно о чём:
– Так что ж с того… Надо, непременно пойти надо…
– Куда?! – встрепенулась Зара. – К ведьме? Не ходи, Светом заклинаю. У нас… Дитё у нас будет!
Пламень наконец посмотрел на жену. Усмехнулся зло:
– Нашла время!
И вышел вон. Во дворе заржал конь и застучали копыта.
До вечера Зара проплакала, закрывшись в опочивальне. Как стемнело, вернулись Буран со Стужей. В трапезной Радуга загремела посудой, накрывая на стол. Зара оправила одёжу, спустила пониже оборку чепца и вышла помогать. Но не успели рассесться, как в дом вбежала Яблонька и со смехом принялась рассказывать:
– Я к Смородинке ходила, чтобы со сговором поздравить. А у них цыплёнок о четырёх лапах вылупился. Они скрыть хотели, да я такой крик на полдеревни подняла, что теперь придётся им весь курятник вырезать.
Буран собрался было осадить дочь, как в трапезную, не сняв грязных башмаков, влетел работник:
– Хозяин, пёстрая корова бычка о двух головах родила!
– Молчи! – вскочил с места Буран. – В долгу не останусь, только молчи!
Тут в ворота заколотили. За ударами послышались крики:
– Буран! Стужа! Пламень убился! В овраге со свёрнутой шеей лежит.
Глава 8. Вдова
Покойных провожали с высокого, открытого всем ветрам берега Серебрянки. Снег на круче уже растаял, поленья для костра сложили на жухлой прошлогодней траве. Пламень покоился сверху. На его лице застыло изумление, будто он и в смерти удивлялся нелепой причине своей гибели.
Стужа с надрывными воплями бросалась на поленницу к сыну. Буран с Паводком с трудом удерживали обезумевшую от горя мать. Зара же стояла с сухими глазами. С тех пор, как она увидела на дне оврага мужа с неестественно вывернутой головой