Война: Журналист. Рота. Если кто меня слышит (сборник). Андрей Константинов
ответил Обнорский. – Погиб. Он, наверное, так и лежит, у Нади Дуббат…
Вспомнив мертвое лицо Назрулло, Андрей шмыгнул носом и еле сдержал рванувшееся из горла рыдание.
Грицалюк сочувственно поцокал языком и ушел к зданию посольства, а Обнорский привалился к бетонной стене ограды и закрыл глаза…
После того как Кука напоил его холодной водой, прошел примерно час, в течение которого Андрей то задремывал, то просыпался… В разных концах города по-прежнему слышались выстрелы, время от времени перемежавшиеся разрывами снарядов, гранат и мин. «Господи, – подумал Обнорский. – Как у них патроны-то не кончаются? Накопили на складах с помощью большого советского брата…»
Ближе к полуночи, когда Андрей очередной раз забылся в тяжелой дреме, его растолкал Кукаринцев:
– Вставай, рейнджер, идти надо.
– Куда? – не понял Обнорский, тряся тяжелой, как с крутого похмелья, головой.
– К генералу нашему дорогому. Ответную рисалю[76] доставлять.
Приглядевшись, Андрей увидел в свете луны, что на Куке такая же, как у него, палестинская форма, только не грязная и рваная, а чистая и выглаженная – зеленый хлопок в темноте казался почти черным и красиво облегал худощавую фигуру капитана.
– Чего смотришь? Не тебе одному в маскарады играть. Вставай, Палестинец…
К ним подошел, суетливо потирая руки, Грицалюк и коротко напутствовал:
– Давайте, ребятки, раз такое дело – надо все генералу объяснить…
– Что объяснить? – не понял Обнорский.
– Витя все знает, – махнул рукой полковник. – Он и расскажет. Давайте не тяните.
Андрей поднялся и механическим жестом отряхнул штаны, которые, впрочем, от этого чище не стали. Голова соображала плохо, и он спросил грушника, кивнув в сторону ворот:
– А эти?.. Пропустят?
– Пропустят, не боись… Обо всем уже договорились.
Грицалюк лично проводил их до ворот и запер за ними калитку.
Кука уверенно зашагал к посту кочевников. Когда им навстречу направилась худощавая фигура в длинной накидке, капитан махнул рукой, и фигура отступила в темноту. Андрею показалось, что это Мансур, и он снова подумал про фотографию, увиденную в «Самеде». «Черт, а где же Царьков? – вспомнил о так и не проявившемся за прошедшие два дня комитетчике Обнорский. – Закон подлости – когда надо, его нет… Если до своих доберемся, надо будет у Пахоменко поинтересоваться…» Андрею не терпелось сбросить с себя груз непонятной ему информации – пусть сами во всем разбираются, они, в конце концов, за это деньги получают…
Они еще не дошли по улице до поворота, когда со стороны посольства послышался лязг раскрывающихся ворот и рев запускаемых моторов «бэтээров».
Обнорский обернулся и, как из глубины темного кинозала, увидел, что из главного входа советской миссии вылетают один за другим два бронетранспортера, мчась прямо на орудия