Гойда. Джек Гельб
серое платье поверх льняной рубашки. Края одежды несколько износились, тут и там выступали лохматые нитки. Рукава своей одежды женщина засучила чуть выше локтя. Своими грубыми от тяжёлой работы руками она перевязывала рану юноши. Помогала старухе молодая круглолицая девка с русой косою. Одета девчушка была так же просто – обычное платьице без узоров из грубой, но прочной материи. Фёдор шикнул от очередного резкого движения.
– Никак, сгубить хочешь… – пробубнил себе под нос Фёдор, стиснув зубы.
Старуха лишь усмехнулась.
– Вас, сударь, сгубить – так на волю вашу и оставить. Куда вы с раною такой-то и в бой, и в пляс пускаетесь-то? – ответила она, промывая рану тёплой водой и настойкой из трав.
– Как же не пускаться в пляс, в самом-то деле? Лучше, по-твоему, сидеть на пиру понурым? – спросил Фёдор, пожав плечами. Заметив в дверях холопа с подносом, Фёдор указал ему на сундук с плоской крышкой, который стоял подле кровати.
– Ну, теперь с унынием вы полежите без службы государевой, – ответила старуха. – Того гляди, хуже будет, Фёдор Алексеич, токмо хуже будет!
– Ты, Агаш, дело своё делай, – с улыбкой кивнул Фёдор. – А уж как службу государю нести, как-нибудь уразумею.
– Воля ваша, – усмехнулась Агаша и резко затянула рану, вновь заставив юношу коротко шикнуть от боли.
Фёдор бросил короткий взгляд на старуху, затем на вошедшего мальчонку. Он уже стоял у ложа Басманова, точно выжидая, когда ему дадут молвить слово.
– Чего? – спросил Фёдор, глядя на парнишку.
Холоп отдал низкий поклон.
– На конюшнях велели явиться вам, Фёдор Алексеич, вместе со всеми воеводами, – произнёс мальчик.
Басманов тяжело вздохнул и свёл брови.
– Ступай, – коротко кивнул Фёдор, не поднимая взгляда на парнишку.
Мальчик снова отдал низкий поклон и тотчас удалился. Фёдор обернулся к подносу с кувшином холодного кваса, варёной рыбой, чаркой рассола и парой ломтей хлеба.
– Уж береглись бы вы… на службе-то, – вздохнула Агаша, моя руки в кадке с водой, пока её юная помощница раскладывала заготовленное одеяние для юноши.
– Так ежели государь не бережёт нас, разве в нашей воле отказываться от воли государя нашего светлого? Будто не должно нам со смирением христианским нести службу? – спросил Фёдор, вставая на ноги. Он осторожно наступил на обе ноги, чуть качнулся, но через мгновение оправился.
– Так толку царю-батюшке с калеки-то, Фёдор Алексеич? – вздохнула старуха, отряхивая руки и вытирая их о подол своего платья.
– Я слышал, – произнёс юноша, перекусывая на ходу и одеваясь, – что государь не против калек при дворе. Никак иначе, пятого числа с юродивым на площади видали его, обмолвились парой слов.
– Да какое там! – усмехнулась Агаша. – Обмолвились! Того гляди, едва ли не совет держал с хромым псом этим безродным. С самой зари с ним и болтал, точно и не царь вовсе! Да, охотлив государь наш до общения с немощными да чудаковатыми, да только толку от болтовни этой…
Фёдор