Заплатки. Лариса Галушина
чем вчера!
И гладила по голове жертву несчастной любви, пока не заканчивался слезоразлив. Затем одёргивала промокшую безрукавку и вручала девушке завёрнутую в промасленную бумагу котлетку.
Про котлетки надобно упомянуть отдельно.
Ежедневно с половины второго до двух часов дня случайные прохожие против воли замедляли шаг у дверей женского общежития швейной фабрики номер семь. Они поднимали носы, принюхивались и невольно улыбались.
Это Нинель Марковна доставала из цветастой хозяйственной сумки поцарапанную кастрюльку. Непонятно, из чего она умудрялась в эпоху тотального дефицита лепить это чудо, но котлетки были всегда.
Как и в тот раз. Нинель сидела и мирно кушала свои знаменитые котлетки. Уже третья исчезла за напомаженными розовыми губами, как вдруг у стола нарисовался Сашка, сантехник.
Сашку свои прозвали Вантузом за щуплость фигуры и «мягкий» характер. Пах Сашка профессионально: ржавыми трубами, перегаром и одеколоном «Незабудка».
Нинель, ошеломлённая внезапным появлением, поднялась во весь свой немалый рост и гаркнула:
– Авария, что ли, где?
Сашка Вантуз примирительно развёл руками:
– Доброго дня вам, Нинель Марковна.
Марковна фыркнула: «Ну и выхлоп! Как на ногах-то держится, задохлик».
После того как Сашка оказался в центре общежительского скандала, вахтёрша держалась с сантехником строго. Уже месяца два как.
Висели себе трусики и лифчик в помывочной второго этажа. Сохли на верёвке – и вдруг исчезли. Остались лишь прищепки.
На свою беду, Сашка воевал в тот день с гудящим краном. Намокрил на полу помывочной резиновыми сапожищами. Сразу понятно – вор!
Шуму было! Хозяйка трусов скандалила: «Свидание сорвалось! Грабитель, уголовник!»
Общежитие издевалось: «Извращенец». Катька с четвёртого ввернула иноземное словечко: «Фетишист» – и с интересом посмотрела в сторону сантехника.
Сашка руками разводил, мычал что-то в своё оправдание. Да кто его послушает!
К скандалу подключилась Юлька с третьего этажа да Маринка с пятого. У девушек в разное время пропадали вещи: колготки капроновые и коробочка с тушью. Ну, знаете: туда плюнешь, кисточкой поелозишь и красишь ресницы, открыв рот.
– Я-то думала, тушь из рваной сумки выпала, а вон оно что! Может, он не один! Может, их банда!
Марковна тему трусов понимала, а если бы дело к свадьбе, то и одобряла, но к ворам строго:
– За такое дело уши оторвать!
Трусы с лифчиком вскоре нашлись: соседки жениха не поделили, вот одна и выместила злость на незатейливом изделии швейной фабрики номер семь.
Перед Сашкой наскоро извинились.
– Напугал, чёрт! – Марковна бухнулась на стул. – Чего тут? Не вызывали!
Сашка заискивающе улыбнулся. Сунул руку за пазуху и достал оттуда мокрый и дрожащий комок.
– Иду, вот… а там… вот… одуванчик. Пищит. И мамки нигде…
Марковна собрала лоб гармошкой.
– Что за дрянь с помойки? Бегом в ванную! Накапает!
Отмытый