Сердце джаза. Сара Лёвестам
был оркестр. Но никто пока не пришел, за исключением меня и Аниты.
– Я так и поняла, что это Анита.
Альвар широко улыбается. Его глаза кажутся мечтательными, как у ангела.
– Кто же еще это мог быть?
– И как выглядело это царство небесное?
– Тромбон. Контрабас. Пианино и несколько стульев в красивом, тесном и довольно прохладном подвальном помещении.
Стеффи представляет все совсем иначе: она видит перед собой музыкальный класс, как в школе. Только там вовсе не холодно, даже если это не соответствует действительности.
Музыка стихает, и Стеффи снова подходит к граммофону, чтобы поставить «Счастье» на повтор.
– Там был Повел Рамель?
Альвар переводит на нее взгляд.
– На Осогатан? Нет, не там. Он был уже довольно знаменит, так что это был не тот оркестр.
– Но ты вроде говорил, что Анита была там, где Повел записывал музыку?
– Да, но это было позже.
– А ты видел его?
Альвар встает с клетчатого кресла.
– Да, Повела Рамеля собственной персоной, – говорит он. – Но это тоже было позже. Теперь слушай.
Альвар осторожно снимает граммофонную иглу с пластинки. В комнате повисает тишина, «Счастье» умолкает. Он поднимает пластинку за внешние края и кладет в конверт, затем ставит новую.
Сначала слышны только потрескивания. Затем вступают духовые инструменты. Палец Альвара начинает постукивать по столу, его худощавое тело раскачивается. Кларнет ускоряется и выдает звуки, подобные выстрелам.
Стеффи закрывает глаза. Она представляет, что сидит рядом с семнадцатилетним Альваром и слушает обалденную игру на кларнете по радио. В Европе бушует война, а машины в Стокгольме ездят на смешанном газу.
– Оркестр Гёста Тёрнера, – говорит Альвар, и Стеффи открывает глаза. – А вот теперь слушай!
От соло музыка переходит в аранжированный джаз. Затем начинается соло другого инструмента.
– Это похоже на общество, – говорит Стеффи.
– Правда?
– Да, если подумать. Мы делаем что-то вместе, вместе играем или вместе работаем на какой-то работе, но это все не имеет значения, если у нас нет своей независимой линии, своего соло, которое делает нас особенными.
Альвар улыбается, почти смеется.
– Ты бы понравилась Аните.
– Все утрачивает смысл, если у нас нет своего соло, – повторяет Стеффи, чтобы прочувствовать смысл сказанного.
– Ты знаешь, а это не глупое сравнение. В этом и правда есть смысл. Вот поэтому люди очень любят джаз.
– М-м-м… – говорит Стеффи, поддерживая такт пальцами.
Саксофон издает скользящий звук, он как будто стонет.
Интересно может ли кларнет произвести подобный звук? И сможет ли она так играть?
Оказывается, в своей комнате Стеффи может производить на кларнете всевозможные звуки. Она просто не думала об этом раньше. Отстукивает такт ногой и слушает оркестр в голове. Мысленно напевает и вздыхает в унисон со звуками кларнета. Стоит ей улыбнуться, как воздух вырывается наружу