Эпохи холст – багряной кистью. Александр Плетнёв
длинные девять минут жизнь всех причастных оказалась неожиданно насыщенной – грохотом орудий, ором команд, проклятьями и матом, работой мысли и мышечными напряжениями.
Потели, лоснились кочегарские спины, выкашливали пороховые газы комендорские глотки, белели костяшками офицерские пальцы, сжимавшие в избыточных объятиях «цейсы»!
Боевые расчёты башен и батарей развивали предельную скорострельность, спеша нанести как можно больший урон противнику.
Правда, сблизиться даже на сорок кабельтовых – четыре мили (почти семь километров) – это тебе не на прямой… не на «пистолетный» выстрел выйти!
Да и не всё что в запале, остервенении, на издыхании слалось во врага, долетало, попадало, поражало… иначе говоря – являло положительный статистический процент.
Могло быть и хуже…
Рубка «Цесаревича», да ещё и дополнительно заблиндированная, конечно же не давала тот необходимый обзор, что был необходим Витгефту, переживавшему о своей неопытности водить «вживую» эскадры. Адмирал, казалось, до сего момента наблюдавший за боем с пассивной безучастностью, подался вперёд к обзорной прорези, боясь пропустить, упустить нить событий.
Отличить отдачу орудий и встряску железного левиафана-броненосца от попадания вражеского снаряда практически было невозможно. Только доклад в повышенных тонах, почти в крике (невольном и понятном в грохоте орудий) флаг-офицера извещал – в них попали!
– Возгорание на спардеке!
И взведённый пружиной доклад сигнальной вахты:
– Наблюдаю пожар на «Пересвете»!
И радостный противовес:
– Взрыв на «Микасе»!
Стреляли как могли, не лучше и не хуже, нежели там, в неведомой им реально-нереальной истории.
И не суть, что шестидюймовки за неэффективностью этого калибра по толстокожим броненосцам теперь не частили по «Микасе» и другим его «английским товарищам»[4]. Нет-нет, да и всё равно постреливали!
Не было теперь такого ярко выраженного нажима на японский флагман главным калибром, рассредоточив огонь десяти- и двенадцатидюймовок на все четыре вражеских броненосца.
Что характерно, это не изменило особо статистику (и случайность!) попаданий – просто теперь не мешали друг другу, сбивая пристрелку всплесками мателотов. Придерживались, как минимум старались, определённой системы: пристрелявшись на схождении по «Микасе», русский флагман сигналил на идущий следом мателот все выработанные данные по дистанции и углу наводки.
Пройдя траверз первой мишени, продолжая ещё достреливать из кормовых орудий – «достать самого Того», старший артиллерийский офицер «Цесаревича» уже нащупывал, вводил в приоритет своих орудий следующего в японской линии – «Асахи».
Затем «Ретвизан» и следом очередной вступающий на место корабль колонны принимал эстафету, выцеливая уже без грубой пристрелки и куда как точнее.
Не всё проходило, как бы оно хотелось, как было на репетиции, но маленькие удачи
Все четыре японских броненосца – «Микаса», «Асахи», «Фудзи», «Сикисима» – выходцы с английских верфей.