Разумное животное. Человек на обочине эволюции. Лев Шильников
происхождении человеческих племен от обезьян прилагаются в особенности к племенам и народам, которые более цивилизованными соседями считаются низшими и звероподобными». Не сомневаюсь, что в богатейшем этнографическом материале можно без особого труда найти примеры прямо противоположного свойства, но изобилие антиобезьяньих мифов, нацеленных на ближайших соседей, говорит само за себя. Поэтому представляется весьма сомнительным, чтобы нелюбовь к приматам могла быть сведена к особенностям того или иного вероисповедания. Очевидно, что корни этого неприятия лежат гораздо глубже.
Обратите внимание: даже непредубежденный человек с естественно-научной подготовкой, не возражающий произойти от обезьяны, испытывает некую неловкость возле вольера с приматами (если он, конечно, не приматолог, который души не чает в своем предмете). Уж очень все похоже – мимика, пластика, поведение, отношения в группе, причем не просто похоже, а похоже как-то карикатурно. При этом зеленые мартышки, скажем, вызовут куда меньше раздражения, чем стадо павианов. Мы восхищаемся безукоризненной точностью движений крупных кошек и волков или врожденной грацией изящных антилоп. А эти противные кособокие обезьяны даже двигаются как-то неуклюже и все время кривляются, кривляются, кривляются…
Описанный феномен ученым известен давно и называется этологической изоляцией видов (этология – наука, изучающая поведение животных). Суть его очень проста: близкие виды испытывают взаимное отталкивание, причем неприятие тем сильнее, чем выше степень родства. Многие виды птиц внешне совершенно неотличимы, но разделены формой песни. Между прочим, механизм этологической изоляции лежит в основе национальной и расовой неприязни. Ничтожные, казалось бы, отличия в привычках, одежде, языке, обычаях могут вызывать у родственных народов сильнейшее взаимное раздражение. Украинский или белорусский язык нередко представляется нам откровенной пародией на русский, а вот финский или мадьярский не вызывают ровным счетом никаких чувств, ибо решительно непонятны. По той же самой причине православные христиане терпеть не могут католиков и лютеран, а к мусульманам или буддистам относятся гораздо спокойнее. Еретики всюду и во все эпохи вызывали куда большую ненависть, чем иноверцы.
Таким образом, наша нелюбовь к обезьянам имеет вполне реальную биологическую подоплеку. Стремясь как-то социализовать врожденную инстинктивную программу, культурная традиция изобрела тьму-тьмущую объяснений и толкований, но суть дела от этого не меняется. Механизм этологической изоляции продолжает работать бесперебойно. Смотреться в кривое зеркало всегда не очень приятно.
Нам уже давно пора оставить в покое лирику и поговорить о приматах более спокойно и обстоятельно. Быть может, биология не располагает серьезной доказательной базой и сближает человека и высших обезьян неправомерно? Что может сказать современная наука по этому поводу?
Не хотелось бы утомлять читателя