Наследники Дерсу. Геннадий Александрович Исиков
благодаря этим насекомым планета Земля может оставаться зелёной, покрытой богатой растительностью.
Пчёлы подсказывают и формулу бессмертия: пчела летом живёт всего месяц, а матка – пять лет, в шестьдесят раз дольше!
Тайна кроется в количестве маточного молочка, заложенного в ячейку с личинкой. Так что же это за чудо такое, маточное молочко пчёл?..
Природа загадывает много загадок, и вопрос в том, захочет ли человек в них разобраться.
То, что каждое растение в той или иной степени обладает лекарственными свойствами, известно людям с древних времён. Но есть загадки сложнее, чем свойства растений и на их основе создание лекарств, например.
Сотня ульев с пчелиными семьями, за которыми присматривает пчеловод, – прообраз человеческого социума, где каждый улей – это государство, а пчеловод – это наш общечеловеческий разум. И я мечтаю, чтобы понимание этого было первым шагом на пути к гармонии с Её Величеством Природой.
Поэтому свою повесть я так и назвал – «Пасека».
Что же человечество выберет? По какому пути пойдёт?
Уничтожение себя и природы, вечные войны и захват сырьевых ресурсов у соседней более слабой нации? Войны по утверждению собственной религии или идейных убеждений?..
Или созидательный путь? Взаимное уважение. Понимание, что планета Земля – это хрупкая экосистема…
Наследники Дерсу. Книга первая. Пасека
Заброшенный посёлок Лесной разместился на просторной поляне у реки Кенцухе, окружённой со всех сторон крутыми отрогами хребта Сихотэ-Алинь. На тёмно-синем небе мерцали звёзды, полная луна освещала опавшие на землю золотые листья берёз и рыжую хвою.
В окна кордона – дома, рубленного из лиственничных брёвен, – падал лунный свет. В сочных сумерках виднелась нехитрая утварь комнаты: кровать, где посапывали лесник и его жена, кухонный стол у печи и обеденный у окна в углу. Над ним поблескивали окладами из почерневшей меди образа староверческих икон.
Неожиданно тишину вспугнул донёсшийся с поляны храп испуганного коня.
Николай Тихонович, крепкий суховатый мужчина за шестьдесят, спросонья натруженной пятернёй потянулся за коробком спичек на стуле, чиркнул, поджёг фитиль керосиновой лампы, надел стеклянный колпак. Осторожно, стараясь не разбудить свою подругу жизни, в майке и трусах поднялся с тёплой постели, сунул ноги в поношенные туфли и подошёл с лампой к окну; отодвинув шторку, стал вглядываться в освещённую луной поляну и кромку тайги из редких деревьев. С вечера лесник оставил коня пастись за сараем с домашней скотиной.
– Что там? – спросила мягким, сонным голосом жена, заворочалась и стала подниматься, в предчувствии беды.
– Спи, Ульянушка. Не твоего ума дело. Даст бог, обойдётся. Карька забеспокоился.
– Были бы собаки, так и голос подали, – крепкая, в меру полноватая женщина надела поверх ночной сорочки сарафан, прибрала волосы и повязала ситцевый платочек.
– Если