3 ряд, 17 место. Наталья Славина
вытащила кошелек. Всё на месте.
Официант принес кофе и пирожное:
– За вас заплатили. «Тот, кого вы любите». Такой, в коричневой куртке. Хорошего вам вечера.
Музыка вновь заиграла. Она окутывала площадь как пуховое одеяло. Солнце отражалось оранжевым светом в каждой пылинке. Пахло ранним летом. Было уютно, тепло, хорошо… будто обнимает мама.
Месть
Мы с Сашенькой ровесники, учились в одном институте. Поженились на третьем курсе, свадьбу праздновали всем потоком – человек двести было. Уехали тогда за город, накрыли целую поляну: сосиски, отварной картофель, соленые помидоры, огурцы, квашеная капуста – мне мама их тогда присылала в общежитие. Ну и водка, конечно. Шашлыки жарили, пили, пели, целовались.
Знаете, как целовались мы тогда? Губы болели потом – опухшие, дотронуться невозможно, и он, Сашенька, не выпускал меня ни на минуту. Целовались как дышали, захлебываясь поцелуями.
Костер, палатки, гитары… Такая красивая свадебная ночь у нас была! Небо черное, звездами запорошено, луна, как фонарь огромный, желтым светом поляну заливает, и запах сосновый. Комары гудят, будто трубы заводские. И я, в платье невесты, на лесной поляне, свечусь под луной.
Боже, какие мы были счастливые, легкие, невесомые просто! Возьми нас, подбрось, и мы полетим к звездам сами. Столько в нас чистоты этой было и прозрачности, даже в захмелевших и пропитанных дымом.
Сашенька смешной был, лопоухий, чернобровый. Смотрел на меня, будто съедал глазами. А я брала его лицо в руки и покрывала поцелуями – быстро-быстро, все лицо, потом спускалась ниже-ниже-ниже, чтоб ни одной клеточки незацелованной на нем не осталось… Я никого больше в жизни так не целовала. Ну, детишек, может, маленьких… хотя нет, другие, совсем другие то поцелуи. У нас ведь двое деток родилось – девочка и мальчик, один за другим.
Мы с Сашенькой жили очень хорошо, очень. Я раньше даже не могла себе представить, что два человека могут так ладно проживать: мы не ссорились, не ругались, даже голос не повышали. Будто обо всем договорились с самого начала, и не было у нас разногласий никаких.
Потом внучка наша родилась, и мы рано стали дедушкой и бабушкой. Тогда Сашенька попросил меня: а можно, чтоб меня не называли «деда», просто Сашей? Ну ладно, говорю, я попрошу. Так я стала баба Вера, а он остался Сашей. Мы шутили сначала по этому поводу, да и привыкли потом.
И я, и Сашенька работали много, а вечерами и по выходным помогали с внучкой. Жизнь шла, как картинки в окне бегущего поезда меняются – работа, дача, вечера вдвоем, семейные праздники, встречи с однокурсниками…
А потом как-то пришел Сашенька с работы хмурый, в плохом настроении. Я чувствовала обычно его всегда очень, можно ничего не говорить. Но в последнее время он стал грустным, нервным. И я не понимала почему, а он и не объяснял. А тут вижу, что совсем мрачный. На работе, думаю, конфликт большой, может. Но не пристаю до поры до времени, чтоб не раздражать, сам расскажет. Суечусь вокруг него, на стол тарелочки с едой ставлю, чего-то там лопочу легкое, необременительное, когда и отвечать не надо.
Вдруг