Шоколадница. Зина Парижева
забывали они и о бабушке Тоне, матери Натальи и Лиды, несколько лет проживающей во Вдовьем доме. Бабушка со спокойным довольствием встречала внуков, внимательно рассматривая каждого из-под круглых очков в черепаховой оправе. Как только семейство начинало выпроваживаться, бабушка, печально смотря вслед родне, уже мечтала о следующем её посещении.
Навестив одинокую старушку, Краузе отправлялись по неизменному плану мероприятий, составленному лет тридцать назад, глядеть на те же достопримечательности и захаживать в те же музеи. Только малыш Отто вместе с мамой ещё не дорос для столь продолжительных прогулах, а потому проводил время под кровом дружественного поместья, в котором ненадолго обосновалась его семья.
Вечером уставшие взрослые и раззадоренные дети собирались за одним большим столом, педантично накрытом Гердой, совсем юной и послушной Петрой и заявившейся в последний момент Озеттой, прозванной в семье Лавлейс, ввиду увлечения фрейлейн алгебраическими вычислениями.
Взрослые делились планами и обсуждали последние новости, происходящие в жизни обеих стран и всего мирового сообщества. Младшие дети, толком не поев, выпрыгивали из-за стола и носились по дому, играя и веселясь. Девушки, отужинав направлялись в комнату, где проживала Ида. Там они общались, придумывали разные забавы и, в общем, приятно проводили часы до празднования. Феликс, явно скучающий, сидел в стороне, изредка поглядывая на остальных оставшихся сидеть за столом.
Поздним вечером, когда мрак улицы озаряли лишь высокие солдаты-фонари, семейство вновь собиралось на первом этаже, у огромным дубовым столом, накрытым теперь более скромно, и принималось праздновать рождение Христа. Дети восхищались полученным подаркам, взрослые же больше относились к презентам, как к вынужденной обязанности, а потому их реакция не могла сравниться с детским, непосредственным удивлением и радостью от приобретения новой и оттого необычной штуковины.
Ближе к ночи юнцы угомонялись и, кутаясь и обнимая мягкие одеяла, засыпали в специально приготовленных для них заранее тётей Лидой чистых, белых постелях. Взрослые, следуя примеру детей, тоже быстро ложились спать, обсудив всё волнующее и высказав неуёмные мысли, частенько мешающие здоровому засыпанию. Одна Ида не могла уподобиться мирно спящим родственникам: внезапно взявшиеся из ниоткуда тревоги не отпускали её.
Не спал, вопреки всему, и Алексей. Он не появлялся ни в момент встречи гостей, ни во время празднования. Мужчина тихо сидел в тёмном, освещаемом одним светом лампы, кабинете, что-то читая и ища в пыльных страницах вековых архивов. Он не любил, когда Краузе приезжали в его дом. Сам не зная причину немого конфликта, он сторонился общения с ними. Только Иду он принимал и, казалось, понимал с полуслова.
На следующий день семья Краузе, за исключением Иды, рано утром собравшись и распрощавшись с тётей Лидой и расстроенной дочерью и сестрой, скучающей по теплу близких, находясь вдали от дома, возвращалась на родину, в Трир.
«Шоколадный