Тень ворона. Эллис Питерс
я нарушаю устав, но ты, как даритель, остаешься безгрешным. Стало быть, ты отказался от своего намерения удалиться в монастырь?
– Я?! – Бенет застыл от удивления с недожеванным куском во рту. – А разве я высказывал такое намерение?
– Не ты, друг мой, но твой покровитель за тебя его высказал, когда просил взять тебя к нам на работу.
– Так и сказал?
– Да. Он, конечно, не давал за тебя обещания, но все же намекал, что когда-нибудь ты можешь к этому склониться. Хотя должен признать, что не замечал у тебя никаких признаков такого желания.
Бенет подумал немного и затем, доев булочку и облизав сладкие пальцы, к которым пристали крошки, сказал:
– Видно, он хотел поскорее от меня отделаться и подумал, что так меня легче согласятся сюда принять. Не полюбилась ему моя физиономия. Наверное, потому, что я чуть что – улыбаюсь. Нет уж, даже ради тебя, Кадфаэль, я не согласен долго сидеть тут взаперти! Вот погоди, настанет срок, только меня и видели! Но покуда я здесь, – закончил он, расплываясь до ушей в своей жизнерадостной улыбке, которая постнику и впрямь должна была показаться слишком беззаботной, – буду работать не за страх, а за совесть.
Не успел Кадфаэль и глазом моргнуть, как Бенет уже снова был в саду подле живой изгороди и принялся орудовать садовыми ножницами, с которыми играючи управлялся одной рукой, а Кадфаэль, проводив его долгим, задумчивым взглядом, остался сидеть в сарайчике.
Глава четвертая
К вечеру того же дня почтенная Диота явилась в один дом неподалеку от церкви Святого Чеда и робко спросила, можно ли ей повидать лорда Ральфа Жиффара. Слуга, отворивший дверь, смерил ее взглядом и остановился в нерешительности, так как никогда прежде не встречал эту женщину.
– А по какому ты делу, почтенная? Кто тебя прислал?
– Я должна передать ему письмо, – послушно объяснила Диота, протягивая небольшой свиток с печатью. – Мне велено подождать ответа, если милорд соблаговолит его написать.
Слуга еще сомневался, брать или не брать из ее рук письмо.
Это был небольшой кусок пергамента неправильной формы; такой вид он имел по очень простой причине: третьего дня брат Ансельм обрезал испорченные края пергамента, чтобы использовать его для нотной записи. Однако печать на письме намекала на важное содержание, несмотря на неказистый вид. Слуга все еще колебался, как вдруг у него за спиной в передней появилась молодая девушка и, заметив в дверях незнакомую, приличного вида женщину, остановилась и полюбопытствовала, зачем та пришла. Девушка решительно взяла у Диоты послание и сразу разглядела знакомую печать. Вздрогнув от неожиданности, она удивленно вскинула на Диоту большие голубые глаза и порывистым движением сунула ей письмо обратно:
– Входи и вручи его сама! Я провожу тебя к моему отчиму.
Хозяин дома сидел в небольшой комнате, отдыхая возле горящего очага. На столике перед ним стоял недопитый бокал с вином, на полу спала, свернувшись у его ног, борзая. Жиффар был нарядно