Исповедь монаха. Эллис Питерс
Стоя у открытых ворот, брат Хэлвин глазами, полными боли, молча смотрел на графский дом.
– Четыре года я провел здесь, составляя и переписывая бумаги, – промолвил Хэлвин. – Мой отец был вассалом Бертрана де Клари, и меня определили к госпоже пажом, когда мне не исполнилось еще и четырнадцати лет. Ты не поверишь, но самого Бертрана я так никогда и не видел: еще до моего появления здесь он успел отправиться в Святую землю. Манор Гэльс – только одно из поместий де Клари, все остальные находятся в Стаффордшире, там его сын и заправляет всеми делами. А мать его любит Гэльс и жила всегда только в нем. Потому меня сюда и послали. Для нее было бы лучше, если бы я никогда не переступал порога этого дома. А еще лучше это было бы для Бертрады!
– Теперь уже ничего не исправишь, что сделано, то сделано, – мягко заметил Кадфаэль. – Сегодня ты можешь исполнить лишь то, ради чего явился сюда. Просить прощения никогда не поздно. Давай я останусь тут, а ты пойдешь к старой леди один, пожалуй, тебе будет легче объясниться с ней без свидетелей.
– Нет, – возразил Хэлвин. – Я хочу, чтобы ты присутствовал при нашем разговоре. Мне необходим честный и беспристрастный свидетель.
Едва он договорил, как из конюшни показался светловолосый подросток с вилами в руках. Завидев у ворот двух бенедиктинских монахов в черном облачении, он прислонил вилы к стене и, радушно улыбаясь, подошел к ним.
– Если вы голодны, братья, или нуждаетесь в пристанище на ночь, милости просим. Наш дом всегда открыт для лиц вашего звания. Заходите, на кухне вас досыта накормят, а потом в свое удовольствие отдохнете на сеновале.
– Я помню, – проговорил Хэлвин, мысли которого продолжали витать в прошлом, – твоя госпожа всегда привечала странников. Но сегодня ночью мне постель не понадобится. Я пришел, чтобы переговорить с леди Аделаис де Клари, если она соблаговолит принять меня. Всего на несколько минут.
Паренек пожал плечами, глядя на монахов серыми непроницаемыми саксонскими глазами, и махнул рукой в сторону дома.
– Поднимитесь вон по тем каменным ступеням, зайдите внутрь и спросите Герту, ее служанку, примет ли вас госпожа.
Пока монахи шли по двору, он провожал их взглядом, потом повернулся и вошел в конюшню.
Не успели они переступить порог дома, как им встретился слуга, только что поднявшийся снизу, из кухни. Вежливо осведомившись, чего им угодно, он кликнул мальчишку-поваренка и велел ему разыскать камеристку госпожи, которая не замедлила появиться, недоумевая, с чем это к ним пожаловали гости из монастыря. На вид ей можно было дать лет сорок, одежда ее сияла чистотой и опрятностью, а вот лицо, увы, испещряли рытвины от перенесенной когда-то оспы. По ее решительным манерам нетрудно было догадаться, что она уверена в себе и в своем положении личной служанки хозяйки дома. Она смерила их высокомерным взглядом и хмуро выслушала смиренную просьбу Хэлвина, ясно давая понять, кто здесь главный.
– Полагаю, вы пришли из Шрусбери по поручению милорда аббата?
– Милорд