Мой год с Сэлинджером. Джоанна Рэйкофф
с ним. Он звонит не для того, чтобы с тобой поболтать. Ясно?
Я кивнула.
– Не хочу, чтобы ты воображала, будто каждый день станешь разговаривать с Джерри или, чего доброго, – она рассмеялась, – пойдешь с ним на обед или что-то в этом роде. Некоторые ассистентки даже придумывали поводы, чтобы ему позвонить, естественно, ничего не сказав об этом мне. Этого нельзя делать ни в коем случае. Наша работа – не беспокоить его. Мы заботимся о его делах, чтобы ему не приходилось делать это самостоятельно. Ясно?
– Да.
– Поэтому никогда не надо ему звонить. Если возникнет ситуация, которая, как тебе кажется, потребует его внимания – хотя я даже представить не могу, что это может быть, – ты должна сказать мне, а я уж решу, говорить ему или нет. Но напрямую ему не звони никогда. И не пиши. Если он сам позвонит, надо сказать: «Да, Джерри, я передам начальнице». Ясно?
Я кивнула, сдерживая улыбку. Мне бы в голову не пришло болтать с Джеромом Сэлинджером по телефону без повода, не говоря уж о том, чтобы самой ему звонить.
Начальница очень серьезно посмотрела на меня и рассмеялась своим странным низким смешком:
– И читать твои рассказы он не будет. И ему неинтересны твои восторги по поводу «Над пропастью во ржи».
– Я не пишу рассказы, – ответила я и почти не соврала. Я писала рассказы, но ни один не дописала.
– Вот и хорошо, – кивнула начальница. – Писатели – худшие ассистенты.
Я все сделала неправильно. Два дня печатала, напечатала целую гору писем. И везде неправильно отмерила поля, ошиблась в именах собственных – в общем, наделала кучу ошибок. Не было ни одного письма, которое не пришлось бы перепечатывать.
– Будь внимательнее, ладно? – сказала начальница, и я улыбнулась, сглатывая слезы.
Сделав упор на качество, а не на скорость, я начала заново и проверяла каждую строчку, а телефон в кабинете начальницы звонил беспрестанно. «С Новым годом! – повторяла она в десятый, в сотый раз. – Как прошли каникулы?» Эти односторонние беседы отвлекали меня больше, чем если бы за стеной разговаривали двое людей. Я мысленно отвечала на вопросы своей начальницы и угадывала, что могли ответить ей люди на том конце провода. Кое-что стало проясняться. Так, начальница часто упоминала некоего Дэниела, который, кажется, перенес болезнь, и довольно серьезную, но после лечения пошел на поправку. Может, Дэниел – ее муж? Или брат? Чуть реже всплывало имя Хелен; о ней говорили менее подробно. Я так и не поняла, кем она может приходиться начальнице. Как бы то ни было, ее слова начали просачиваться в мои письма. «Спасибо, что прислали подписанный сэндвич», – напечатала я. «Мы свяжемся с вами через две недели и обсудим детали обивки». Снова и снова мне приходилось рвать полузаконченное письмо и начинать заново. «Закрой дверь, пожалуйста», – мысленно умоляла я начальницу. «Хватит звонить!» – просила я телефон. Но тот упрямо зазвонил снова.
– Джерри! – крикнула начальница. Почему она кричала? Я заметила, что в течение дня громкость ее голоса повышалась. «Хватит кричать», – подумала