Поймём ли мы когда-нибудь друг друга?. Вера ГЕоргиевна Синельникова
двумя этими категориями – бродягами и ура-патриотами, между минимумом и максимумом фальши – всякая публика. И славная, и скверная, и безликая, не оставившая в памяти и следа. Общая же схема отношений стара, как мир: сильный попирает слабого, наглый – робкого, хитрец старается обвести вокруг пальца простака, на каждую ложку ума по-прежнему приходится бочка самой, что ни на есть, беспросветной глупости, а подлинная честность одинока и смешна. Я улыбнулся невольно, прочитав твои слова об истинах, которые у нас в крови. Люди, Данусь, те же, что были на заре цивилизации. Такие же владеют нами страсти. Такие же совершаем мы ошибки. Тысячелетия опыта стоят за нашей спиной бесполезным грузом.
Ты можешь возражать мне, Данусь, но станешь ли ты спорить с Монтенем? Открываю наугад:
Ухищрения ли человеческого ума или природа заставила нас жить с оглядкой на других, но это приносит нам больше зла, чем добра … Нас не столько заботит, какова наша настоящая сущность, что мы такое в действительности, сколько то, какова эта сущность в глазах окружающих…
Причины и пружины наших даже самых жестоких волнений смехотворно ничтожны…
…но нам, почему я и сам не знаю, свойственна двойственность, и отсюда проистекает, что мы верим тому, чему вовсе не верим, и не в силах отделаться от того, что всячески осуждаем…
Монтень
Не о нас ли это сказано, Данусь? А между тем, Монтень учился у Плутарха и Сенеки, Лабрюйер не писал бы «характеры», не будь «характеров» Теофраста. В персонажах древнегреческой драматургии мы узнаём самих себя, а Достоевский для нас скорее будущее, чем прошлое.
Мы говорим: меняются времена. Но это меняются лишь его внешние приметы. Меняются формы проявления добра и зла, но общее их соотношение – не остаётся ли оно более или менее постоянным? Оглянись на прошлое. Рабство было с успехом заменено инквизицией и крестовыми походами. Когда не стало страшных эпидемий, появился динамит. Злодеяния фашизма перекрыли все достижения человечества. А какие запасы зла таятся в недрах нашего времени, мы можем только догадываться.
Мы так гордимся собой – тем, что оделись в синтетику и нашпиговали атмосферу спутниками, что отреклись от бога и что земля не кажется нам таинственной и необъятной. Но разве мы стали другими – более мудрыми или менее беспомощными? Социальный прогресс стремителен, но почему же так больно жить? Что давит нас с такой неослабевающей силой? Почему люди так жестоки по отношению к природе, к животным, друг к другу? Ты видела, как мальчишки бросают кошек в кипящую смолу? Ты ощущала горечь оскорблений, предательств, незаслуженных обид? Если нет, то тебе просто везло.
Есть много вопросов, Данусь, на которые невозможно ответить, если считать, что люди – совсем иные, чем те, что жили в прежние времена. Приходится признать, что жизнь – тот же океан, сотрясаемый бурями и ураганами, но, в сущности, неизменный.
Легко ли жить с сознанием тщетности своих усилий? Конечно, это мука. Но и облегчение,