Повести и рассказы. священник Николай Агафонов
замотал головой.
– Да что мы с ним возимся? Товарищ комиссар, – нудно-просительным голосом заскулил Зубов. – Под лед его на корм рыбам, и всех делов.
– Нельзя под лед, Зубов, нельзя, – Коган поднял указательный палец вверх, – людей надо перевоспитывать, иногда и такими методами.
– Да хрен перевоспитаешь этих фанатиков, только мерзнем тут из-за них, – зло проговорил Брюханов и заорал на Степана: – Ты че, гад ползучий, контра, издеваешься над нами?! – при этих словах он с размаху ударил Степана в лицо кулаком, у того пошла кровь из носа.
– Господи, – негромко сказал Степан, – прости им, не ведают, что творят[40].
– Чего? Чего он там лопочет? Не слышу, – наклонил к Степану ухо Зубов.
– Это он у тебя прощения просит, – засмеялся Коган, – за то, что издевается над тобой. Так что ты уж, Зубов, прости его, пожалуйста.
Холодная пропасть в душе отца Петра при виде Степана стала заполняться горячей жалостью к страдальцу.
Хотелось бежать к нему, что-то делать, как-то помочь. Но что он может против троих вооруженных людей? Безысходное отчаянье заполнило сердце отца Петра.
Петр обхватил голову руками и тихо заскулил, словно пес бездомный, а потом нечеловеческий крик, скорее похожий на вой, вырвался у него из груди, унося к небу великую скорбь за Степана, за матушку и детей, за себя и за всех гонимых страдальцев земли русской. Этот вой был настолько ужасен, что вряд ли какой дикий зверь мог бы выразить голосом столько печали и отчаянья.
Мучители вздрогнули и в замешательстве повернулись к берегу, Коган выхватил револьвер, Брюханов передернул затвор винтовки. Вслед за воем раздался вопль:
– Ироды проклятые, отпустите его, отпустите безвинную душу.
Тут красноармейцы разглядели возле камышей отца Петра.
– Фу, гадина, как напугал, – облегченно вздохнул Зубов и тут же зло заорал: – Ну погоди, поповская рожа, – и устремился к Петру.
Брюханов, схватив винтовку, побежал в обход, стараясь отрезать Петру путь к отступлению. Отец Петр побежал на лед, но, поскользнувшись, упал, тут же вскочил и кинулся сначала вправо и чуть не наткнулся на Зубова, развернулся влево – а там Брюханов. Тогда отец Петр заметался, как затравленный зверь, это рассмешило преследователей. Зубов весело закричал:
– Ату его!
И, покатываясь со смеху, они остановились. Зубов выхватил нож и, поигрывая им, стал медленно надвигаться на отца Петра. Тот стоял в оцепенении.
– Сейчас мы тебя, товарищ попик, покромсаем на мелкие кусочки и пошлем их твоей попадье на поминки.
Отцу Петру вдруг пришла неожиданно отчаянная мысль. Он резко развернулся и что есть силы рванул ко второй проруби, о которой преследователи ничего не подозревали, она уже затянулась корочкой льда и была присыпана снежком.
Не ожидая такой прыти от батюшки, Зубов с Брюхановым недоуменно переглянулись и бросились следом. Тонкий лед с хрустом проломился под отцом Петром, и уже в следующее
Ср. Евангелие от Луки 23:34: «Иисус же говорил: Отче! прости им, ибо не знают, что делают».