Поэзия кошмаров и ужаса. Владимир Фриче
своей беспредельно мрачной поэзией умы еще позднейших поэтов и художников. То рассказ графа Уголино о том, как его заперли вместе с детьми в «Башне голода», как он видел своими глазами муки умирающих сыновей, и как, не в силах превозмочь голод, он питался их мясом:
Проснулись мы: вот час приходит
Когда нам в башню приносили хлеб.
Вдруг слышу: сверху забивают склеп
Ужасной башни: я взглянул с тоской
В лицо детей, безмолвен и свиреп.
Два дня молчали мы в темнице мертвой,
Но только день лишь наступил четвертый
Мой Гаддо пал к ногам моим стеня:
«Да помоги ж, отец мой!», и простертый
Тут умер он. И как ты зришь меня
Так видел я: все друг за другом вскоре
От пятого и до шестого дня
Попадали. Ослепну в, на просторе
Бродил я три дня, мертвых звал детей.
Потом – но голод был сильней, чем горе!
И эта мрачная эпопея пыток и казней, кошмарных образов и ужасных сцен завершается гигантской страшной фигурой «князя тьмы».
При виде него Данте онемел от ужаса, кровь заледенела в жилах, и сердце перестало биться. Дьявол был так велик, что его длань была безмерно больше гиганта. Три страшных лика венчали его колоссальное туловище:
Шесть грозных крыл
Над каждым ликом по два выходили.
Бесперые на крылья походили
Нетопыря. Так ими он махал,
Что из под них три ветра бурей выли.
Как мялами он в каждом рте глубоком
Дробил в зубах по грешнику зараз,
Казня троих в мучении жестоком.
И однако, как ни мрачен дантовский ад, даже его сумрачные очертания золотит луч надежды.
Данте ходит по адским кругам не один, а в сопровождении Вергилия, «учителя и вождя», maestro е duca, олицетворяющего светское знание, человеческий разум, а за его плечами явственно чувствуется чье-то еще более могущественное влияние, влияние той, что звалась на земле Беатриче, а потом стала светлым ангелом.
Данте узнает об этом от самого же Вергилия. Вергилий рассказывает заблудившемуся в «темном лесу» жизни, nella selva oscura, как с неба к нему явилась вестница прекрасная, обеспокоенная судьбой бедного, сбившегося с пути друга, и попросила его принять в нем участие:
Подвигнись в путь и мудрым убеждением
Все для его спасенья уготовь[17].
К тому же ведь «Ад» – только первая часть трилогии.
Чем дольше длится хождение Данте по загробному миру, тем светлее становится горизонт.
В «Чистилище» уже нет прежних черных, угрюмых тонов. Ласкающий глаза пейзаж сменил адский ландшафт. Голубой воздух окутывает гору, а наверху сверкает звезда любви, Венера. Вместо скрежета и проклятий здесь слышатся гимны искупления. Место кошмарных чудовищ заняли ангелы, тихою поступью идущие по земле.
Все
L’ ajuti si, ch’io ne sia consolata.