Вкус свинца. Марис Берзиньш
штабной оркестр 15-го Лиепайского полка айзеаргов
Иллюминация и прожектор
Начало в 20 часов, окончание в 2 часа
Контрамарки выдаваться не будут. Плата за вход 1 лат с человека.
Комитет по развлечениям
Ничего не могу поделать с глазами, они безотчетно впиваются практически в каждую молодую женщину, идущую навстречу. К сожалению, зимой трудно высмотреть что-то стоящее. Дни короткие, сумрачные, а девушки, укутанные в толстые пальто, поспешно разбегаются во все стороны и прячутся в теплых уголках. Они в основном смотрят под ноги, чтобы не поскользнуться на неровной ледышке; моего взгляда не замечают, а, если какая-нибудь и заметит, то тут же опускает глаза и продолжает изучать тротуар. Хочется подойти и заговорить, но смелости не хватает. А вдруг грубо отошьет, что тогда, от стыда сквозь землю провалиться? Нет, лучше не рисковать, пока ясно не почувствую – да, и я ее интересую.
По вечерам читаю Чака[14]:
Он только сошел с корабля,
до блеска начищены туфли,
в нем плещет как в полном бассейне
жажда женского тела.
Как я его понимаю! Может, начать с улицы Марияс[15], пока я еще ни с кем не познакомился,? Нет, все-таки – нет. Да, моряк Чака наверняка с презрением высмеял бы меня. У него бассейн чувств и море по колено, а я… неужели я трусливый слюнтяй? Нет, скорее робкий романтик, который мечтает о чем-то возвышенном, неизведанном, о прекрасном создании… я чувствую, что готов влюбиться в любую секунду. По- настоящему, так, чтобы ликующая нежность переполняла сердце, а не только бушевала там, ниже пояса. Улица Марияс мне не нужна. Не хочу так. Во мне бушует целый океан чувств, а там только туда-сюда да еще и триппер можно подцепить. Лучше уж проводить долгие зимние вечера дома с книгой и дожидаться весны.
Весной девичьи глаза засверкают ярче и взгляды станут сердечнее. Успокаиваюсь тем, что удержу себя в руках, и еще уповаю на судьбу. Ничего… никуда они не денутся.
Коля с того самого вечера в доме Плудониса ходит какой-то притихший, ни полслова о европейских политических бурях. То ли газеты перестал читать, то ли на солнце пятна исчезли? Или, может, до него дошло, что в тревогах о завтрашнем дне повинны бесы его собственного прошлого? Ну, в самом деле, уже давно пора прогнать их с божьей помощью. Вот если опять начнет впадать в панику, так и скажу – пора, Коля, тесать осиновый кол и гнать прочь эту нечисть.
После третьего Адвента[16] идем работать в Детскую больницу. Благодаря Колиным знакомствам и благосклонности предпринимателя Рейнбаха мы обеспечены работой надолго. По крайней мере, до марта, а то и до апреля. На территории больницы, отмечающей в этом году четырнадцатилетний юбилей, шум и грохот – кипят строительные работы. Главное – строительство двадцати четырех новых изоляторов, но это еще не все. И старым помещениям требуется ремонт. Палаты для маленьких пациентов, процедурные и другие помещения – работенка для нас. Стирая слои старой краски, конечно, поднимаем тучи
Александр Чак (Чакс, Aleksandrs Caks, настоящая фамилия Чадарайнис, (1901–1950) – латышский писатель и поэт.
Улица Марияс – улица Риги, на которой в предвоенные годы можно было получить услуги проституток.
В Латвии отмечают 4 предрождественских воскресенья (Адвенты). Одной из традиций является «венок Адвента» – венок из еловых веток, в который вставлены четыре свечи. В первое воскресенье зажигается одна свеча, во второе – две и так далее, то есть становится с каждой неделей всё светлей.