Та, что стала Солнцем. Шелли Паркер-Чан
вспомнила эти старые истории, покрытые золотистым налетом мифа. Евнухи могли быть аристократами и предателями, они казались созданиями из другой эпохи, даже больше, чем правители-воины. Ей не приходило в голову, что они до сих пор существуют. Но сейчас она видела перед собой одного из них, из плоти и крови. Она смотрела на него, и у нее в печени началась странная дрожь, которая распространилась по всему телу, будто она была струной, задрожавшей в ответ на звук такой же струны, задетой где-то рядом, в той же комнате. Она узнала это ощущение инстинктивно, как человек узнает ощущение жара, или давления, или падения. Это было ощущение соприкосновения двух одинаковых сущностей.
И как только она это поняла, ее охватила леденящая тревога. Ее отклик на сходство с евнухом, сущность которого была ни мужской, ни женской, – он служил напоминанием самой вселенной о том, что она так упорно пыталась отрицать: она сделана не из такой чисто мужской сути, как Чжу Чонба. Она другая. У нее другая судьба. Чжу задрожала.
– Ты можешь себе представить? – говорил Сюй Да. – Я слышал, что у них теперь даже нет этой штуки. – Он сжал свой орган сквозь ткань штанов, будто хотел убедиться, что он на месте. – Правители ху не делают евнухами многих мужчин, как поступали древние династии. Им ненавистна мысль об увечье. Для них это наказание, одно из самых ужасных, на которое они способны.
Монахи тоже считали увечья отвратительными. В те дни, когда Зал Большого Храма открывали для посетителей, на его ступенях всегда толпились нечистые, которых не пускали внутрь нищие с лицами, изъеденными болезнью; мужчины без рук. Изуродованные дети; женщины в период кровотечения. Подобно женскому, недостаток молодого евнуха был скрыт от глаз, но его лицо носило нестираемую печать его позора.
– Может, Настоятель и любит оставаться со всеми в хороших отношениях, – сказал Сюй Да. – Но я думаю, ему также нравится напоминать им, что и мы обладаем властью. Даже вожаки мятежников и князья ху должны уважать монастыри, если не хотят в следующей жизни превратиться в муравьев.
Чжу смотрела вниз, на холодное, красивое лицо евнуха. Она сказала, сама не понимая, откуда ей это известно:
– Не думаю, что ему очень нравится быть таким напоминанием.
Ее внимание привлекло какое-то движение. К ее удивлению, призраки скользили сквозь неподвижные шеренги монгольских солдат. Поселившись в монастыре, она почти привыкла к призракам, хотя и не чувствовала себя спокойно в их присутствии, но призраки были «инь». Они появлялись ночью и в темных местах монастыря, а не в разгар дня, когда «ян» обладает наибольшей силой. Их появление в неположенное время вызывало тревогу. При ярком солнечном свете в горах их одетые в белое фигуры казались прозрачными. Словно вода, которая достигла самой низкой точки, призраки плавно пересекли двор, поднялись по ступеням Зала Большого Храма и окружили молодого евнуха. Он ничем не показывал, что знает об их присутствии.
Это было самое странное, что когда-либо видела Чжу.