Бульдожья схватка. Александр Бушков
на сей раз не выплыла в танце, а просто вышла обычной походкой, столь же ярко, вызывающе накрашенная, только волосы теперь заплетены в толстую косу с распущенным концом. Вместо классического наряда дорогой стриптизерши на ней теперь было коротенькое платьице из самой натуральной серой мешковины – чистенькое, с большим вырезом и расклешенным подолом, сшитое по фигуре, в обтяжечку, наверняка не косорукой портнихой из окраинной мастерской для бывшего советского народа, а «мадам» из дорогого ателье (даже Петр смог это сообразить).
И ощутил дикую, противоестественную смесь стыда с любопытством. Ругал себя, но ничего не мог поделать. Смотрел во все глаза.
Держась так, словно ни «сцены», ни «зрительного зала» не существовало вовсе, Катя прошла к шесту и остановилась возле него, глядя в сторону. Появилась Марианна – в высоких черных сапогах и короткой кожаной юбке, с кобурой на поясе, в черной рубашке с алой гитлеровской повязкой, витыми погонами и эсэсовскими петлицами. На голове – лихо заломленная пилотка с черепом и костями. Помахивая длинным черным стеком, она не спеша подошла, завела Катины руки за шест, защелкнула на запястьях наручники – тоже держась так, словно никого вокруг, кроме них, не существовало. Усмехнулась:
– Подумала, Катюша?
Реплика прозвучала естественно, непринужденно; словно из уст профессиональной актрисы.
– Я не понимаю, фрейлейн Эльза, что вы от меня хотите… – тоже довольно натурально произнесла Катя, стоя лицом к Петру.
– Поговорим о партизанах, Катя?
– Честное слово, я здесь ни при чем…
– Знаешь, что самое смешное, Катенька? – промурлыкала Марианна. – Я тебе, кажется, верю… Ничего общего с этими бандитами у тебя нет и не было. Верю.
– Тогда почему же…
Марианна, подойдя вплотную и стоя так, чтобы не заслонять «партизанку» от зрителей, погладила ее по щеке:
– Есть еще одна сторона проблемы, Катюша… Тебе никто не говорил, что ты чертовски очаровательная девочка? Штучный экземплярчик, сделанный по особому заказу?
– Н-ну…
– Обладательница такой фигурки может себе позволить многое, – продолжала Марианна.
«Это же Пашка, – подумал Петр смятенно. – Его лексикончик, его давние обороты… и, надо полагать, его сценарий? Очень похоже. Лет двадцать назад братец даже порывался попробовать силы в изящной словесности, да так и заглохло…»
Тем временем Марианна освободила Катю от наручников, отвела от шеста, с той же небрежной опытностью расположив лицом к Петру. Вкрадчиво сообщила:
– Катюша, ты же взрослая девочка. Я тебя могу отправить в караулку к солдатам, а могу и не отправить. Тебе надо что-нибудь объяснять или сама поймешь?
И провела концом стека от шеи до колена, чуть приподняв подол кожаной петелькой. Обняла за талию, зашептала что-то на ухо. Катя легонько отстранилась:
– Я этого никогда не делала…
– А в караулку хочешь?
– Нет, –