Багатур. Валерий Петрович Большаков
но горожане как будто и не замечали этого – они суетились, радовались, переговаривались громко и весело.
Олег напряжённо вслушивался в звуки их речи. К его великому облегчению, он понимал то, о чём говорили жители Витичева холма – люди переживали, хватит ли зерна до нового урожая, ругали скупердяя Микиту Творимирича, хвалились выдержкой хмельного мёда, грозясь в одиночку вылакать целый жбанчик, тем более, и повод есть – Новый год как‑никак! Грех не выпить!
Тут же Сухов припомнил Инегельда. Ещё быстрее он запретил себе думать об этом, а то мигом потянется ассоциация, связывая «Дом Варвара» с регеоном Арториан, где напротив церкви Святого Сампсона живёт… Стоп!
Олег сосредоточил все мысли на настоящем, боясь даже памятью возвращаться в прошедшее.
Язык, на котором он разговаривал с Боевым Клыком, был грубее того, что слышался на улицах Витичева холма, – грубее, резче, выпуклей, что ли. Ныне говор стал напевней и мягче – чувствуется влияние славинских наречий. Вот некий Местята упрекает соседа: «Данило, чему еси давно те пришёл, а ныне еже еси пришёл, а то добро же, пьеши ли наше питие?» (Данило, почему раньше не приходил, а теперь пришёл? Но и то хорошо. Пьёшь ли наше питьё?) А Данило отвечает Местяте: «Доселе есмь не пил, ныне же ты велишь, пью!» (Раньше не пил, но теперь ты велишь, поэтому пью!)
Тут целая орава посадских мальчишек высыпала из проулка. Чумазые от копоти курных изб, одетые как попало – кто в рваном отцовском полушубке, кто в материной душегрейке, – мальчиши, взбудораженные праздничной суматохой, заозирались, выискивая приключений на задницу. И доискались – стали потешаться над скарамангиями пришельцев, дразниться и обзываться противными голосами:
– Эй, скоморох на лошаде !
– Глянь‑ко, чисто пугало!
– С огорода сбежало, коняку зажало!
– Чучело! Чучело!
Обычная сдержанность изменила Сухову – он замахнулся, но мелкая шпана ничуть не испугалась. Издавая неприличные звуки и хохоча, мальчишки стали подбирать с земли конские «яблоки» и бросаться в «скоморохов». Здорово разозлённый, Олег спешился – и угодил в яму. Под настом из мокрого снега воды было по колено. Ледяной.
Малолетки завизжали от восторга, а распаренный, краснорожий мужик в наброшенном на плечи тулупе, наблюдавший эту сцену, гулко загоготал, приседая и шлёпая себя по ляжкам.
Не помня себя, Сухов выхватил кинжал и бросился на обидчиков.
– А ну!..
Завопив, мальчишки дунули в щель между амбарами. Мужик в тулупе кинулся следом, втесался, но застрял – и заорал благим матом:
– Рятуйте, православные!
Проклиная всё на свете, Олег забрался на чалого. Всё не так! Всё не там!
Уняв дыхание, Сухов медленно сосчитал до пятнадцати. Спокойствие, только спокойствие… Перехватив испуганный взгляд Пончика, Олег решил помириться и сухо сказал:
– И вправду холодно…
– Ага! – с готовностью отозвался Александр.
– Слушай, Понч… это самое… будь другом, сгоняй вон к церквушке, узнай хоть, какое