Мечи Ланкмара. Сага о Фафхрде и Сером Мышелове. Книга 2. Фриц Ройтер Лейбер
у разносчика кружечку подогретого на жаровне эля, чтобы немного прийти в себя и перевести дух. Промочив пересохшее горло теплой горьковатой жидкостью, он бросил взгляд сперва на восточный конец улицы Богов, где через два квартала темнели ворота Болотной заставы, потом на запад, где сверкали огнями более богатые здания.
Мышелову казалось, что в эту ночь весь Ланкмар слетелся сюда, на свет пылающих факелов, фонарей, свечей с роговыми экранами и огней на высоких шестах, чтобы молиться и разгуливать, стонать и бражничать, жевать и шептать пугающие сплетни. Он задал себе вопрос: почему крысы избегают только этой улицы? Неужто они боятся человеческих богов сильнее, чем сами люди?
В том конце улицы Богов, что примыкала к Болотной заставе, располагались лишь жалкие лачуги, воздвигнутые в честь самых новых, не слишком зажиточных и просто нищих ланкмарских богов. Паства же здесь представляла собой небольшие группки людей, обступивших какого-нибудь костлявого отшельника или тощего жреца с задубевшей на солнце кожей, явившегося из пустынных Восточных земель.
Мышелов повернул в другую сторону и начал неторопливо протискиваться сквозь гомонящую толпу, время от времени то приветствуя какого-нибудь старого знакомого, то выпивая у разносчика кружечку вина или стаканчик чего-нибудь покрепче: жители Ланкмара убеждены, что религия и слегка одурманенные или хотя бы успокоенные алкоголем умы – вещи вполне совместимые.
Подавив мимолетное искушение, он миновал Бардачную улицу, поглаживая пальцами шишку на виске, дабы напомнить себе, что сейчас любое эротическое предприятие окончится для него крахом. Несмотря на то что на Бардачной было темно, ее обитательницы, молодые и не очень, высыпали из домов в полном составе и занимались своим делом во мраке многочисленных портиков, искусно изгоняя из мужчин страх третьим по силе способом после молитв и вина.
Чем дальше Мышелов уходил от Болотной заставы, тем богаче становилось окружение ланкмарских богов, чьи заведения встречались ему по пути, – теперь это были уже святилища и храмы, некоторые даже с посеребренными колоннами, а жрецы в них носили раззолоченные ризы и золотые цепи на груди. Из открытых дверей лился ярко-желтый свет, пьянящие ароматы благовоний и слышался гул молитв и анафем, направленных против крыс, насколько мог судить Мышелов.
Однако он заметил, что крысы на улице Богов все же присутствовали. Тут и там на крышах виднелись маленькие головки, за решетками сточных люков сверкали желто-красные, близко посаженные глаза.
Но Мышелов уже набрался вполне достаточно, чтобы не беспокоиться по таким пустякам, несмотря даже на недавний испуг, и теперь унесся памятью к той странной поре, когда несколько лет назад Фафхрд был нищим и бритым учеником Бвадреса, единственного жреца Иссека Кувшинного, а сам он – правой рукой рэкетира по имени Пулы, взимавшего дань с каждого жреца и его паствы.
Очнулся от воспоминаний Мышелов уже у реки Хлал, а в самом конце улицы Богов, где у всех храмов двери из