Бездна. Юрий Никитин
разрушим!.. Отнять и поделить!.. Тащить и не пущать!.. Чего тебе ещё надобно, старче?
Я промолчал, Гавгамел слишком утрирует, чувствуется, что и сам в ловушке, из которой давно не видит выхода, разве что воскрешение предков что-то изменит, чем-то наполнит нашу чересчур счастливую и слишком уж беззаботную жизнь.
Казуальник проворчал:
– Сам ты старче. Я, кстати о крокодилах, на три месяца тебя мудрее, хоть и косишь под седовласого Илмаринена. Согласен, сингуляры устроили всё так, что нам достаточно повелеть, и это всё появляется. Скажем: «Воскресить Наполеона!», и вот он перед наши ясны очи, хоть у тебя всегда мутные, как у пьяного осьминога.
Гавгамел прервал с тяжёлым подозрением:
– Тогда в чем проблема?
Казуальник ответил с нажимом старой цитатой:
– И говорила шепотом: «А что потом, а что потом?». Куда мы его после такого триумфального возвращения с острова святого Харона?
– Главное, – напомнил Гавгамел древнюю истину, – ввязаться в драку! А там будет видно.
На минуту стало тихо, слышно как за тысячу километров Явтух скребёт всей пятерней в затылке, унаследованная привычка от холмогорских крестьян, Новак сопит и что-то бурчит под нос, но и сам не знает что, иначе бы система трансляции воплотила в ясные и четкие слова.
Наконец с той стороны планеты донесся гулкий, словно из дупла столетнего дуба, голос Тартарина:
– Соберемся вживую прямо в этом Институте Воскрешений. Или как его назвал Маяковский?
– Институт Всемирных Воскрешений, – подсказал Гавгамел.
– Во-во, звучит! – ответил Казуальник. – Что значит величайший поэт вселенной, как определил Иосиф Виссарионович. Трибун!
Гавгамел уточнил:
– Разве трибун не Горький?
– И Горький трибун, – подтвердил Казуальник уверенно. – Хотя Горький буревестник-трибун, а Маяковский… просто трибун, зато с прописной! Через час соберёмся, хорошо?
– Через полтора, – предложил Гавгамел и пояснил: – Кое-какие дела доделаю…
Казуальник фыркнул, какие могут быть дела с приходом бессмертия в наш мир? Живём и не знаем, чем заняться, да и не хотим. Бездельничать так прекрасно, разве не о такой жизни мечтали лучшие умы человечества?
Я уже раскрыл рот, чтобы продублировать мыслесвязь, дескать, хорошо, через час, но в наши вялые мысли ворвался возмущённый голос Южанина:
– Вы чего, обалдели?.. Вот так сразу?.. Нет уж, давайте, как взрослые люди. Ровно в это же время, но завтра!.. Завтра – это не с бухты-барахты. Завтра – это солидно. За ночь что-то придумается ещё! Такое обдумать надобно!
Неожиданно услышали далекий и очень задумчивый голос Ламмера:
– Он прав, лучше завтра. Ночью приходят очищенные от суеты мысли… Мне раньше только бабы снились, а теперь всё о духовности, Отечестве, благе простого народа…
Я сказал с неохотой:
– Хорошо, завтра. Но чтоб всё вживую! Без всяких там аватарей и глюкощупов!
Связь отрубилась моментально со всеми, исчезли даже Гавгамел и Казуальник, Комната без их голосов показалась